— В общем так, Вячеслав Маркович, прощаюсь я с Вами ненадолго. Скоро вызову опять, пока как свидетеля, Скажите спасибо Игорю Сергеевичу, но на будущее – аккуратнее надо быть в выборе партнеров или хотя бы средств. На дворе 20-е, а не нулевые. Честность – лучшая контрацепция, а о вас слух по всей Москве идет.

Славик-не-пизди удивился образности языка следователя. С посылом он был, разумеется, не согласен, но спорить не стал. Все-таки допрос отбивает всякое желание дискутировать, особенно, если спрашивают тебя, а не ты. Гений лжи вышел на улицу, вдохнул воздух свободы и почувствовал себя заметно лучше. Еще два часа назад он шел по этим ступеням в состоянии близком к панике, а теперь вспоминал о своем малодушии даже с какой-то усмешкой. Его благостное настроение испортил неожиданный вопрос, прозвучавший как будто прямо с небес:

— Ну, что Вячеслав Маркович, думаете, легко отделались, да?

Игорь Сергеевич появился ниоткуда. Ну то есть Славик мог поклясться, что еще секунду назад на лестнице, ведущей на оживленную улицу, никого не было. Славик давно подозревал этого всемогущего адвоката и друга своего отца в каких-то паранормальных способностях, но гнал эту мысль от себя подальше.

— Да хватит думать, откуда я появился, давайте лучше перейдем к вопросу «Зачем».

— И зачем? – Славик как мог гасил раздражение.

— Ну начнем с того, что хотел бы услышать вашу благодарность за то, что вы сейчас без наручников, а то могли бы прямо из этого милого здания поехать в другое, где бы вас научили честности не самыми деликатными способами.

Славик моментально осунулся. Игорь Сергеевич был не так далек от истины. Не того человека попытался обмануть его подопечный, вот совсем не того. И возмутился не-тот-человек не самим фактом попытки его кинуть, а именно наглостью и простодушием, с которыми это пытались осуществить.

— Игорь Сергеевич, извините, надо было, конечно, с этого начать, я безмерно благодарен за вашу помощь, но я…

— Спасибо за теплые слова, извините, что перебью, но отпустили вас под залог.

— Какой залог, с меня никто не попросил никаких денег! Неужели с вас попросили?!

— Вячеслав Маркович, люди, с которыми я имею дело, не любят опускаться до таких низменных материй. В залоге ваша жизнь, очень дорогая мне как память о вашем отце. Уважаемый человек, которого вы так беспардонно пытались обмануть, сказал, что если вы попытаетесь еще кого-то надуть в этом городе, то он вас из принципа убьет.

— Как это – из принципа? Из какого принципа?!

— Заботы о ближнем. Вас, похоже, история с Малахитом ничему не научила.

— И что, ничего нельзя сделать?! — пассаж про бандита Малахита он пропустил.

— Можно. Памятник хороший на хорошем кладбище.

— Всегда мечтал. А другие варианты?

— Именно об этом я и хочу поговорить. Ваше вранье становится токсичным, я бы даже сказал – радиоактивным. Мы будем с ним бороться. Радикально.

— Интересно, каким это образом, – Славик усмехнулся.

— Высоконаучным. Я планирую отучить вас говорить неправду. Точнее, хотя бы попробовать. И вы либо соглашаетесь на всё, что вам предложу, либо прямо сейчас вернетесь в это здание и выйдете на свободу через пару лет, мне так спокойнее будет.

Славик увидел, как к нему по сигналу Игоря Сергеевича направились два крепких парня.

— Игорь Сергеевич! Это что такое?!

— Терапия. Ну что, вы согласны?

— На что?!

— Согласны или нет?! – Игорь Сергеевич рявкнул.

— Согласен!

— Тогда поехали, по дороге расскажу детали.

Они сели в машину, и Игорь Сергеевич продолжил:

—   Помимо вышеуказанных проблем я бы еще хотел познакомить вас с несколькими серьезными деловыми партнерами, друзьями вашего отца, но есть один момент, который вызывает опасения у всех, кому я про вас рассказывал.

— Какой?

— Ваше имя!

— А что с ним не так? Вячеслав – нормальное имя. Добавляет славянского налета моему еврейскому.

— Проблема с Вашим вторым именем, известным в узких кругах. Согласитесь, прозвище «Славик-не-пизди» — не очень склоняет к партнерству, тем более когда речь идет о значительных суммах денег.

— А что, про него все знают?!

— А нам все и не нужны. В общем так, по целому комплексу причин я решил закодировать вас от лжи.

— Что значит закодировать? Как алкоголика?? Вы в своих спецслужбах совсем связь с реальностью потеряли?

— Отнюдь. Но вы угадали. Именно как алкоголика. Я вижу прямые параллели между вашими состояниями. И с пьющим и с врущим тревожно иметь дело. Да и технология похожа.

— Технология?

— Именно. Мы едем в институт «Особых Научных Достижений». Там вам вошьют под кожу капсулу. Всех дел на 30 минут.

— Какую капсулу?! Я не хочу капсулу!

— А в тюрьму хотите?

— Нет! Как это работает?

— Мы вшиваем Вам чип, в нем нанодетектор лжи – изучает все ваши показатели. Если врете, вас бьет током и впрыскивается нейротоксин. Вряд ли вы умрете. Просто плохо станет. Очень плохо. Кстати, последняя разработка вашего покойного отца. Великий был человек!

— Я же говорил, он меня с того света достанет! А он не может ошибиться?!

— Отец?

— Нет. Этот ваш детектор?!

— Отнюдь, мы на мышах два года проверяли.

— На каких мышах?! Они что, тоже врут?!

— Мы так называем добровольцев за деньги. Ни одной ошибки. Для начала поставим на сутки. Сутки же вы сможете правду говорить.

— Сутки правду? Сутки смогу! А вы точно сможете потом его вынуть?

— Что есть «точно» в нашем ненадежном мире… Фейербах, знаете, что говорил?

— Можно вот сейчас без Фейербаха?

— Сможем, сможем!

 

Процедура и правда заняла полчаса. Игорь Сергеевич участливо спросил:

— Ну как мы себя чувствуем?

— Хорошо.

— Вы, кстати, деньги тогда господину Лукьяну отдали за трансфер ваш сибирский?

— Да, конечно!

Славик ответил автоматически, пытаясь нащупать капсулу, и вдруг вскочил, как будто на него вылили кипяток, а потом схватился за руку и начал прыгать по кабинету.

— Что это?! Прекратите!!! Больно!!!

— Что вы делаете! Это же реально может убить! Зачем вы соврали?!

— Я забыл!!! Господи, как больно… уффф…

— А я предупреждал. Хорошо, что у меня антидот с собой.

Игорь Сергеевич дал Славику какую-то капсулу. Тот проглотил.

— Так, ладно, сутки правду. А если продержусь, то что?

— Тогда и поговорим. У вас какие планы на сегодня?

— Жена выставку открывает. Вроде всё.

— Я сейчас вас покину, на выставку приду, и я вас очень прошу, не врите никому, особенно, в мое отсутствие. У меня хотя бы антидот есть.

— Дайте мне!!!

— Не дам. Он очень токсичен.

Славик сел за руль, водителя он отпустил, так как не хотел, чтобы тот был в курсе разговоров с Игорем Сергеевичем. Остановили его ровно через пять минут. Сотрудник ДПС посмотрел на нервного Славика с подозрением.

— Вячеслав Маркович, вы что такой напряженный? У Вас всё хорошо?

— Нет! Не всё.

— А что не так?

Славик тщательно подбирал мысли и слова:

— Операцию сделали сегодня.

— Какую?

— Какая разница? Можно я поеду?

— Нет. Какой-то вы нервный. Вы пили?

Славик посмотрел на руку.

— Да пил.

— Давно?

— Утром бокал вина и потом коньяк. Я вас очень прошу, отпустите меня, пожалуйста, мне и так плохо после этой операции чертовой. Я же сказал вам правду. У меня у жены выставка открывается. Если опоздаю, скандал будет. Можно я рассчитаюсь на месте и поеду. Я выпил-то каплю. Я безопасен. Ей богу.

— Жена – художник?

— Нет, врач. Но рисует.

— Хорошо рисует?

— Ужасно.

— Какой вы искренний. Ладно, поезжайте. В машине, надеюсь, ничего запрещенного нет?

Славик задумался.

— Так есть ли нет?

— Есть.

— Что?

— Кокаин.

— Вы серьезно?

— Нет, блять, это Камеди Клаб! Конечно, серьезно.

— И сколько?

— 4 грамма, — сказал Славик и пожалел. Именно утром решил затариться на большую вечеринку. – Под сидением за обшивкой спрятаны.

— Простите. А вы всегда такой честный?!

— Я же говорю, мне операцию сделали!!! Если совру – мне конец. Понимаете?! У меня чип, я закодирован на правду. Если я вру, меня бьет током изнутри. Могу умереть.

Дэпээсник даже снял фуражку. Он многое видел в своей жизни. Одних покойников не пересчитать, но такого сочувствия он не испытывал ни к кому. Это было написано на его лице, настолько среднерусско-возвышенном, насколько это вообще возможно. Он сразу же перешел на ты.

— Вот это попадос… братуха. Видел я проблемы у людей, но такого… Прости, что задолбал тебя вопросами. Как же ты живешь… Слушай, давай, я тебя провожу хоть с мигалками, а то ведь тебе за кокаин впаяют десятку, если кто еще остановит, а у нас народ вообще перестал сочувствовать, беды чужой не чувствует…

Далее Славик поехал с эскортом. Он успокоился и даже вроде как забыл о проблеме, поэтому необдуманно ответил любовнице, и моментально начался кошмар.

— Да, зайка. Нет, не приеду. Что я делаю? Я… я… еду к жене на выставку. К своей. Да, я женат. Да, давно. Я тебя обманул?! Нет, я не подарю тебе то, что обещал… Да, просто хотел трахнуть и бросить.

Трехмесячные отношения закончились, хотя, надо признать, это был тот случай, когда Славик даже порадовался, что разрубил узел, поэтому на звонок жены он ответил неожиданно без страха, хотя, как связаны были разрыв с любовницей и готовность говорить с Людой с учетом чипа, было не совсем очевидно.

— Славик, ты как?

— Справляюсь.

— Молодец. Ты далеко?

— Я… достаточно скоро буду.

— Насколько скоро?

— 48 минут.

— Славик! Честно?

— Честнее не бывает.

— Славочка, я тебе еще раз хотела сказать огромное спасибо за эту выставку, у меня как второе дыхание в жизни, я, конечно, рада что вроде стала неплохим врачом…

— Ты отличный врач!

— И все равно в моей жизни была какая-то пустота, все эти разговоры про самореализацию оказались не ерундой. И что сейчас я рисую, и что это кому-то нужно и что это кому-то нравится – наполняет меня таким счастьем, ты просто себе не представляешь, какие бабочки в животе, когда у меня недавно купили первую картину! И то, что ты меня поддерживаешь – это действительно важно для меня. Так что я тебя очень жду, и придумай речь, тебе дадут слово!

— Мне слово?

Славик чуть не въехал в сопровождающую его машину.

— Ну ты вроде как продюсер, получается.

— Да-да, настоящий, сплю с протеже.

— Протеже нравится, так что ты не настоящий продюсер, жду тебя, целую.

Обдумывая речь, Славик зашел на выставку и тут же напоролся на Костика.

— Славик, привет! Ты чего такой дерганый? Все в порядке?

Славик думал ничего не отвечать, но ему нужна была поддержка друга.

— Костян, значит так. Полная жопа. Мне вставили чип против лжи. Если я совру, он впрыснет мне яд, и я могу сдохнуть! Еще меня током бьет. Я тебя прошу, ничего меня не спрашивай.

— А на хрена ты его вставил?!

— Игорь Сергеевич поставил условие, либо меня закрыли бы.

— То есть ты реально сейчас только правду говорить можешь?!

— Да!

— Ты спал с моей женой?!

— Ты что, дебил?! Нет, конечно!

— А с сестрой?

— Костик, я тебе сказал не для того, чтобы ты мне тут допрос устроил! Мне поддержка нужна!

— Я поддержу. Так ты спал с моей сестрой или нет?!

— Да.

— Ты же клялся!! Она тогда чуть с мужем не развелась!!

— Костян, можешь не сейчас, а?

— Так. А вот когда мы на деньги попали с этой инвестицией в Черногорию, ты тоже попал, или ты успел выскочить?

— Успел.

— Ну ты и скот…

— Костик, там не было вариантов. Ну, брателло, ну прости…

Костя просто развернулся, и как раз в этот момент подошла Люда.

— Славочка, привет, что с Костиком?

— Поссорились.

— Из-за чего?

— Из-за Черногории.

— Ты ему сказал?! Зачем?!

— Давай потом.

— Я не хочу потом, я хочу сейчас! И, кстати, всё хотела спросить, почему ты не брал трубку и сказал звонить Игорю Сергеевичу, если что? Что происходит?!

Славик понял, что проще всё рассказать.

— То есть тебя могут посадить, и у тебя чип. Если ты врешь, он может тебя убить?

— Убить вряд ли, но очень больно будет, прям совсем.

— Значит, если я тебе сейчас любой вопрос задам, то ты правду ответишь?

— Люд, я тебя прошу… Это просто удар в спину!

— Так, повернись лицом! Я хорошо готовлю?

— Нет.

— Теперь ты готовишь сам. Всегда. Я хорошо одеваюсь?

— А как ты раздеваешься!

— Отвечай на вопрос!

— Да.

— Ты мне недавно подарил кольцо, там настоящий бриллиант?

— Не совсем… Искусственно выращенный.

— Ты же сказал, что это Граф!!

— Не поверишь, вот не поверишь, ювелира, который подделывает Граф, мы называем Граф! Такое вот совпадение…

— Совпадение!! А бабам своим ты тоже подделки даришь?!

— Люда, я честный человек, конечно, подделки.

— И, кстати, сколько их было за время нашей семейной жизни?

— Люда. Говорю, как на духу. Не помню.

— Верю. В это верю. Едем дальше. Ты трахался с Катей?

— С какой именно?

— С моей подругой!!

— Нет, конечно! Подруги неприкосновенны.

— Остальные Кати меня не интересуют. Так, следующий вопрос: я же лучший секс твоей жизни?

— Говорить правду легко и приятно.

— Ты же никого кроме меня не любишь?

— Нет. Никого.

— Ну и Слава богу. Про дочку генерала Хадякова не спрашиваю.

И тут Славик зачем-то глупо улыбнулся и сразу понял, что это провал. То есть когда только мышцы губ начали менять конфигурацию под действием электрических импульсов, другие импульсы нарисовали в его голове слово «Конец».

— Так, минуточку. Дочка генерала Хадякова! Слава, это же его дочка?? Слава??

По лицу Славика всё было понятно.

— Скотина! У нас дома!!! Никогда тебе этого не прощу!!! Ты сегодня же свалишь к любой из своих баб!!! Мудак!

Через двадцать минут убитый Славик хлопнул еще коньяку и пошел в зал. Всё было готово к открытию выставки. Гостей пришло много и даже несколько телеканалов. Ведущий болтал о важности искусства для воспитания общества, а потом посмотрел в сценарий и объявил:

— А теперь слово главному человеку в жизни нашей художницы – ее мужу, Вячеславу Марковичу.

Славик нехотя вышел к микрофону.

— Вы знаете, нет ничего важнее творческой самореализации. Я бесконечно рад, что моя жена не только прекрасный врач, помогающий людям, справится со сложными заболеваниями, но и тала… но художник со своим взглядом на мир, и что она осмелилась решить, что может рисовать, и вот теперь мы видим результат. Это прекрасная выставка. Выставка-продажа, кстати. Я точно куплю пару работ. Уверен, они… они… станут украшением моего кабинета.

И в это время из зала раздался гром:

— А Вам правда нравятся работы жены?

Славик посмотрел на публику, на злорадствующего Костика, вспомнил про антидот, не увидел Игоря Сергеевича и, наконец, посмотрел на Люду, которую по-настоящему любил. А на лице у Люды было всё написано. Обреченность и какая-то бездна. Она, конечно, понимала, что художник из нее так себе, но человек никогда не хочет смотреть в глаза действительности, особенно, когда речь идет о творчестве. И можно сколько угодно говорить о самодостаточности, но человек искусства хочет признания и чахнет без него. Славик всё это понимал и поэтому с самых первых карандашных рисунков он говорил Люде, что она талантлива и ему искренне нравятся ее работы. Она, может, и догадывалась, что он привирает, в конце концов, Славик не зря имел прозвище, но ей было важно, что ему не всё равно. Она воодушевилась и решилась на выставку, первую, а сколько в истории было художников, у которых первая оказалась сразу последней, и чаще всего, причиной краха была именно реакция публики, а реакция публики зачастую это Домино. Достаточно одному человеку сказать «хрень какая-то», и всё. Остальные костяшки падают стремительно. И Люда, и Славик это понимали. Славик вспомнил о дикой боли, улыбнулся жене, послал ей воздушный поцелуй и уверенно произнес:

— Да, мне очень нравятся эти работы! Честное слово!

В следующий момент Славик упал в обморок.

В гримерке Славика приводили в чувство Люда, Костик и Игорь Сергеевич.

Пришедший в себя Славик услышал следующее. Его жена практически кричала:

— Игорь Сергеевич! Вы немедленно вытаскиваете этот чертов чип, и пусть врет сколько хочет!! Сядет, значит, сядет! Лучше я буду женой лжеца, чем вдовой правдоруба!

Потом она увидела, как муж приходит в себя и кинулась к нему.

— Славочка, в себя пришел, любимой мой, как я испугалась, как я тобой горжусь, ты ради меня жизнью рискнул!

Игорь Сергеевич нехотя отметил:

— Ну допустим, не жизнью.

— В смысле?!

— Вячеслав Маркович, никакого детектора, разумеется, нет. У вас капсула, а у меня пульт, я нажимаю кнопку, она вас бьет током. Тогда в Институте я вас напугал, ну и вы, я так понимаю, потом уже не рисковали до момента с живописью вашей жены, но вот что интересно. Я же понимал, что вы сейчас соврете, и кнопочку не нажал, а вы всё равно в обморок. Впечатлительный вы…

— Что?! Вы меня что, обманом пытались заставить перестать врать?! Да у вас ничего святого!

— Как же ничего, воля вашего отца – святое. Так, как ваш день с правдой?

— Могли посадить за наркотики, потом потерял друга, затем жену.

— И это за полдня. Н-да. Судя по всему, вам и правде, и правда, не совсем по пути. Но с ложью тоже надо что-то делать.

В разговор неожиданно вступил Костик:

— Мне кажется, надо понять причину вот этой девиации Славика, мне мой психолог говорит, что всё из детства. Славик, как ты думаешь, почему ты всё время врешь?

— Слышь ты, девиация, почему-почему?

Славик с грустью посмотрел куда-то в даль, сделал глубокий вдох, поджал губы, как будто еще раз всё обдумал, и начал каминг-аут:

— Прихожу я как-то домой с уроков раньше обычного и застаю своего папу… ну в общем… с моей же учительницей по французскому. А мама, вероятно, тоже что-то подозревала и вечером меня прижала к стене, знаю ли я что-то про папу и учительницу. А меня всё детство учили говорить только правду! Понимаете, ну я и сказал… Так меня мама, МАМА год мурыжила, что я идиот и что правду не нужно было говорить, про папу я вообще молчу, он же еще долго маму убеждал, что я соврал про него, чтобы от учительницы избавиться. В итоге я вынужден был всем сказать, что я всех обманул. Вы просто не представляете, как больно мне было, какое-то беспросветное отчаяние, ну как у Люды сегодня на лице, когда меня про картины спросили и плюс к этому ощущение вселенской несправедливости. Всё внутри меня кричало «Так нечестно!!!»

Славик сам практически закричал, в глазах скопились слезы. И потом добавил:

— С тех пор всё. Замкнуло.

У Люды задрожала нижняя губа. Игорь Сергеевич тяжело вздохнул.

— Я этого не знал… Какая травма… Теперь всё становится на места… Бедный мальчик. Что же вы раньше не сказали, будем с этим разбираться, а пока что же делать, живем в рамках парадигмы вашей вынужденной лжи, и все по мере сил помогаем. И вы, Люда, тоже. Что-то придется простить…

— Да-да, конечно, как представлю себе бедного Славочку, так сердце заходится, это же так несправедливо!

 

Поздно вечером Костик набрал Славика:

— Славик, ну ты как?

— Да неплохо, слушай, правда, прости меня за тот косяк с Черногорией. Я тут кое-что подкопил. Верну тебе потерянное. Часть. Друзей нельзя всё-таки кидать. Ну точнее, я решил выбрать хотя бы одного друга и говорить ему, по возможности, правду. Не всю, но чем богат.

— Славик, да о чём ты!! Ты чего?! У тебя такая травма, знаешь, я чего звоню-то, у меня есть классный психолог, спец именно по детским травмам, я хочу тебе подарить годовой курс, на день рождения.

— Какой психолог? Какая травма? Костян, ну ты-то не ведись! Вот ты даешь… Хотя после того, как в эту пургу даже Игорь Сергеевич поверил, я уже ничему не удивляюсь. Я так понял, сейчас любую мерзость можно объяснить детской травмой, и народ тебя на руках носить будет. Кстати, спасибо тебе за идею разобраться, почему я вру, эх брателло, мне теперь можно вообще всё!!!! Заживем!

Врач реаниматолог вышел в коридор, в котором сидела абсолютно безжизненная София Истомина, акционер крупного холдинга с состоянием в пару сотен миллионов долларов, которая была готова отдать их все за то, чтобы услышать от доктора нужные слова. Услышала.

— Вытащили. Жить будет, Софья Алексеевна, но вы понимаете, что попытка суицида в тринадцать лет на ровном месте не происходит, надо разбираться.

Соня холодно сказала:

— Я разберусь. Аркадий Борисович, я вам пожизненно должна. Приеду на следующей неделе, и вы поймете, что это значит. Можно я к дочери зайду?

— Давайте через часа три, хорошо?

— Да, конечно, я пока разбираться начну и вернусь.

— Удачи вам, – сказал доктор, судя по всему, понимая, что означало слово «разберусь».

Соня удивилась, что неимоверное счастье, которое водопадом обрушилось на нее после новости о живой дочери, так же мгновенно заместилось неумолимым желанием устроить ветхозаветную месть всем, кто довел Майю до этого шага. Она вышла из больницы и села на скамейке рядом с зареванной девочкой, которая, боясь поднять глаза, дрожащими губами прошептала:

— Она будет жить?!

Еле сдерживая желание соврать и раздавить детскую психику, Соня спросила:

— А что бы ты делала, если бы нет? Вот что бы ты делала, Оль?

— Я не знаю… Простите, простите пожалуйста… – потерянным голосом ответила Оля.

— Простите, простите… – Соня вздохнула. – Вот скажи мне, ты же ее подруга, ты же у нас дома сколько раз была, зачем… ты-то зачем??

— Не хотела, чтобы меня, как ее… А у нас же в классе либо ты травишь, либо тебя.

— То есть не только Майю травили? – преображаясь в следователя по особо важным делам, акцентированно уточнила Соня.

— Нет, конечно, многих. Если ты попала, то всё.

— А кто попасть может?

Оля наконец посмотрела матери своей подруги в глаза.

— Кто угодно. И не важно – красивая или уродина, богатая или бедная. Особенно, если тебя парни наши некоторые не любят. Каждый день приходишь и не знаешь, что будет, поэтому, когда сейчас Майю начали хейтить после «Клеветника», и меня спросили, чего я молчу, я… испугалась. Я просто испугалась.

— Понятно. А по Майе – все с «Клеветника» началось?

Соня предполагала, что школьники не сами запустили волну, и нашла теперь подтверждение. На популярном хейтерском ресурсе «Клеветник» ей уделяли особое внимание. Целые разделы, посвященные ее личной жизни, наследству отца и купленной дружбе с модными персонажами столицы. Оля тем временем продолжила давать показания:

— Да, все началось с тех блогов, в которых над Майиным видосом поиздевались… Кто-то из школы их запостил у себя, ну и все начали… и я… А для нее это, наверное, как последняя капля. Ее же с начала года травят. Кто-то ей даже сказал, что ей лучше сдохнуть по-тихому.

— Повтори.

— Сказали, ей лучше сдохнуть по-тихому.

У Сони свело лицо:

— Она мне ничего не говорила…

Оля потихоньку приходила в себя и поэтому отвечала уже с намеком на обвинения:

— А сейчас никто не рассказывает. А родители не спрашивают. Мы боимся, что вы устроите разборку, и нас совсем захейтят за то, что стучим, да к тому же, что вы можете сделать… Как вы нас защитите? Да вы поэтому и не задаете вопросы. Такие же трусы.

 

Через час Соня была в офисе у любовника юности Владислава, который выжил в нелегкие годы становления российского капитализма, но выжил он исключительно ценою того, что этого не получилось сделать его противникам. В возрасте двадцати трех лет он принял нелегкое для сына хороших родителей решение – убивать тех, кто угрожает убить тебя до того, как они начнут воплощать планы в жизнь. То есть не ждать, пока появится уголовно ненаказуемая причина для ответных действий. Ну а потом… он начал себя убеждать, что тот или иной конкурент ему опасен, а затем и вовсе перестал искать объяснения для решительных действий. Владика Соня никогда не осуждала, но и к услугам не прибегала. Инстинктивно, наверное, продолжала дружить. Время бандитов в России не пройдет никогда. Разве что возьмет паузу.

— Владик, я тебя никогда ни о чём не просила, а сейчас прошу. Мне нужно людей наказать.

Владик сразу же оживился:

— Ох ты, не прошло и двадцати лет. А я всегда тебе говорил, что насилие – это вопрос ситуации, а не морали. Рассказывай.

— Майю затравили на одном сайте, она наглоталась таблеток. Еле откачали.

Владик выжил благодаря тому, что был лишен любых рефлексий, поэтому понимая, что ребенок цел, перешел к делу:

— Кто, как и за что затравил?

— Кто – не знаю. Анонимные какие-то скоты, знаю только ники. Как затравили – толстая, страшная, тупая, мама всё купила. Она выложила видео как поёт, ну и началось. А за что… ну, думаю, за меня. А потом в школе подхватили. Не похоже на одноклассниц, слишком взрослые тексты в постах были, видимо, заказуха какая-то. Я хочу найти этих анонимов, вытрясти кто заказчик и наказать.

— Насколько серьёзно наказать хочешь? – вопрос он этот задал так, как официант интересуется у клиента о предпочитаемых винах.

— Жестоко.

— Обожаю тебя такой, – Владик с восхищением посмотрел на женщину, которую удержать он так и не смог. – Грех готова на душу взять? – он не был религиозным, но решил, что Соня откажется, если он спросит прямым текстом, а ему не хотелось, чтобы она вдруг пошла на попятную. Большие войны временно поутихли, а охоты на оленей Владику было мало. Хотелось на людей, как в юности. Очень хотелось.

Соня это почувствовала, она и ушла от Владика потому, что в глубине души боялась его таким, с адским огнем в глазах. В какой-то момент ей показалось, что он постарел и стал веганом, но теперь, когда она увидела, как он с нетерпением смотрел на нее в ожидании санкции на высшие меры, поняла: есть мясо, вкус которого невозможно забыть. Ей даже самой вдруг захотелось его попробовать. Она ответила вопросом, из которого все стало ясно:

— Готова ли? А ты бы не был готов?

Владик улыбнулся:

— Как скажешь. Бюджет волнует?

Соня посмотрела на шиншиллу в маленьком вольере и ответила:

—  Нет. Я тебе доверяю.

Скорее из любопытства Владик уточнил:

— Сонь, а почему ты раньше меня не дернула? Может, поприжали бы всех и Майю не довели бы?

— Потому что я дура. И херовая мать. Я просто не знала, что ее травят.

— Вот поэтому у меня дети на полной прослушке и просмотре.

— Ты серьезно?

— Конечно.

— А они в курсе?

— Нет, зачем? Потом на 30-летие подарю им архив их чатов, мне кажется, крутой подарок.

 

……………………………………………………..

Где-то через пару дней в Вотсапе состоялась такая переписка двух москвичек:

— Ты видела?!

— Что?

— На «Клеветнике» в блогах вот такое висит: «Кто хочет легко заработать? Нужны все личные данные про авторов, пишущих под никами: Мелисса007, MissAmerica, ZlayaSobaka, LasTvegas.

Информацию присылать по адресу: zabota5861975@rambler.ru. В случае подтверждения информации вознаграждение – 500 000 рублей. Анонимность гарантирую».

— Блять!!! Что это?!

— Не знаю!!!

— Не вздумай слить меня!

— Ты что! Я уже написала их админу, чтобы сняли.

— А он?

— Ответил, что ему начальник сказал не трогать пост пару часов.

— Может, в полицию обратиться?!

— На хер пошлют. Да не ссы. Думаю, розыгрыш чей-то.

— Мне страшно, если честно.

 

……………………………………………

Владик кормил шиншиллу, когда в кабинет вошел его безопасник.

— Владислав Александрович, всех нашли.

— Быстро вы.

— А чего там искать – либо друг друга слили, либо ребята с «Клеветника» помогли, айпи дали, отблагодарим?

— Отблагодарим. На «Клеветнике», конечно, конченые упыри работают, сначала на этих дебилах деньги зарабатывают, а потом сливают за три копейки.

— А чего, нормальные драгдилеры так и поступают.

— Нас-то не сольют, Ром?

— Обижаете, Владислав Александрович. Нас так просто не найдешь.

— Молодец.

— Я, в общем, сейчас пробью, кто там кто, посмотрим за ними, пощупаем, и можно в гости ехать, если там не волшебники какие-то окажутся.

……………………………………………………

На первую встречу они поехали втроем: Соня, Владик и один из его бойцов. Вышли из затонированного микроавтобуса и пошли по чавкающей осенней жиже к обшарпанной советской высотке.

— Это что за район-то, что за гетто?

Владик усмехнулся и показал на автостраду вдали:

— Да ты это гетто каждый день пролетаешь со свистом, это же дорога к тебе за город. Ближе надо быть к людям.

Соня проезд оценила.

— Кто бы говорил. Прямо так пойдём?

— Да, там ни камер, ни охраны. Мы же поговорить, – Владик усмехнулся.

— А она дома?

— Пришла недавно.

— И как войдём? Не откроет же.

— У нас свои ключи.

— От всех дверей?

— Почти от всех, Сонечка.

Подъезд и правда был без намека на домофон. Они открыли дверь и сразу ощутили затхлый запах безысходности.

— Морг какой-то. Этаж?

— Тринадцатый, лифт не работает и не заработает уже, думаю, никогда.

— Ну ничего, фитнес.

— Вот в этом всё и дело, – хмыкнул бандит.

— В чём?

— Для тебя это фитнес, а для них – жизнь.

 

Через пять этажей они остановились. Соня запыхалась.

— Надо, конечно, возвращаться на спорт. Привал. Дайте дух перевести.

Владик дал ей бутылочку воды.

— Мы такие же старые, как этот дом. Попей.

 

Соня отдышалась и вдруг азартно крикнула:

— Ну что, мальчики, кто со мной бегом наверх? Посмотрим, кто тут старый.

Соня полетела по этажам и неожиданно наткнулась на двух крепких парней, сидящих на ступеньках.

— О, смотри какая чика козырная, в шубе. Слышь, шалава, ты чего здесь делаешь? На работу приехала?

Соня дала знак поднимающимся Владу и его телохранителю, которые находились еще вне зоны видимости местных королей лестницы. Влад понял замысел и остановился. Соня кокетливо сказала:

— Вроде того, дашь пройти?

— Дам пройти, если нам дашь.

— Ну если деньги есть, почему нет.

Второй гопник вступил в разговор:

— У тебя сегодня плохой день, поработать придется бесплатно. Да и шуба на тебе лишняя.

На этой фразе он достал нож. Соня равнодушно на него посмотрела.

— Чего, прямо так из-за шубы порежешь?

— Почему только из-за шубы, у меня на тебя планы. Пошли в хату.

Соня посмотрела на Владика, тот мгновенно появился рядом и навел на обалдевшего молодчика пистолет с глушителем.

— На пол оба.

Парни вжались в бетон на площадке мусоропровода.

— Ну что, как насчет работы?

София взяла нож, вспорола ширинку болтливого нового знакомого, приложила лезвие к самому дорогому и стала понемногу надавливать.

— А если тебе член отрежу, ты чем со мной работать будешь?

В ответ прозвучало дрожащее:

— Извините, пожалуйста, не надо! Мы просто пошутили.

Соня вдруг отдернула руку как будто наткнулась на паука.

— Твою мать, он обоссался!

Владик не сдержался:

— Ну что за парни, пошли, а!

Соня почти визжала и трясла рукой.

— Дай мне срочно воду!

Влад дал ей бутылку и сильно ударил ногой в лицо виновника Сониного дискомфорта. Раздался неприятный хруст и на бетон потекла кровь.

— Да что из тебя всё течет-то, утырок, – разозлился Влад.

В этот момент скрипнула дверь и на лестнице появилась бабка с мусорным пакетом, она спустилась к мусоропроводу, переступила через ноги лежащих, выкинула отходы и поковыляла назад, как будто вообще ничего не случилось. Влад на всякий случай подстраховался:

— Бабуль, мы из полиции, наркоманов ловим.

Бабка, не разворачиваясь, буркнула:

— А чего их ловить, расстреливать надо, – и ушла в свой мир.

Владик согласился.

— Слышали, уроды, народ просит вас расстрелять, не вижу причин ему отказывать.

— Пожалуйста, не надо!

— Короче, бабка теперь на вас, тимуровцами будете, через неделю проверю. Узнаю, что не заботитесь, найду, отрежу твою писалку и шиншилле скормлю. Пошли вон отсюда.

Оба рванули вниз. Соня изумилась:

— Ты чем ее кормишь?!

— Да не знают они, что такое шиншилла, а звучит пугающе.  Кстати, тут небольшой подгончик от нас. Забыл тебе рассказать, а этот урод напомнил. Одноклассника Майи, который больше всех ее мочил и вообще заводным был, обоссали при всех.

— В каком смысле? – Соня остановилась.

— В прямом. У меня отмороженный региональный молодняк стажируется, они его прямо у школы отхерачили и поссали на него при друзьях.  Думаю, он сам из школы теперь уйдет. С таким не прожить.

— Владик, зачем?! Я тебя не просила! Он же ребенок!

— Ой прости, не заметил, что он ребенок. Пусть привыкает. И потом, я не по твоей просьбе, я от себя. Поверь, сейчас у них в классе резко поубавится желающих косорезить, а, может, и во всей школе. Все же догнали, что ему обраточка прилетела. Сонь, либо мы их, либо они нас. Ты разве на лестнице сейчас это не поняла?

Соня промолчала, потому что вдруг почувствовала себя мамой того мальчика. Как раз в этот момент они наконец дошли до нужной квартиры. Охранник открыл своим ключом, и они тихо вошли в крохотную, замызганную прихожую. Услышали, как мужской голос резко выговаривает:

— Я тебе, сука, устрою, просто суши поели вместе!

Владик резко открыл дверь, охранник навел пистолет на парня, который как раз замахнулся на сидящую на разваливающемся диване субтильную девушку лет двадцати пяти с каким-то то ли шрамом, то ли дефектом на щеке.

— Привет. Не помешали?

Катя посмотрела на Соню, и стало всё понятно.

— Я вижу, ты меня узнала? – Соня стала искать, куда присесть и облокотилась на стол.

— Вы кто? Катя, кто это? – переводя взгляд с пистолета на Соню, спросил потерявший немного уверенность в своих силах Катин бойфренд. Владик начал доставать из небольшой сумки скальпель, шприц и какую-то колбочку с красной жидкостью.

— Тебя как зовут?

— Степан.

— Разин?

— Чего?

— Да ничего, в школе надо было учиться. Катя тут провинилась немного, мы её накажем. Если это твоя телка – оставайся, впишешься за неё.

Владик разложил нехитрый набор на столе и предложил сделку:

— Ну а если не твоя, и ты случайно зашёл, то можешь идти.

Катя со страхом и надеждой посмотрела на Степана, который принял решение неожиданно быстро:

— Я случайно зашёл. Она мне никто.

— Вот молодец, Степан, ну ее, красавицу, за борт, да? Хотя ты всё равно не поймешь. Иди, только можно твою руку на секунду?

Охранник сильно ударил в живот привставшего парня и вложил ему в руку пистолет. А Владик озвучил послание:

— Смотри, малой, слово кому скажешь, ствол с твоими пальцами у ментов будет, а на нём три трупа висят, и я уж постараюсь, чтобы тебя в камеру посадили, а там к тебе приду и по кускам язык отрежу. Ты мне веришь?

— Верю, – прокряхтел ловящий дыхание Степан.

— Ты ничего не видел. К Кате заходил – её дома не было. Понял?

— Понял.

— И да, мы всё про тебя знаем, мама – Зинаида Александровна, папа – Павел Викторович, побереги их здоровье тоже. Вали.

Степа проковылял к двери, пока охранник уложил пистолет в полиэтиленовый пакет и достал из сумки колонку, а Владислав улыбаясь обратился к Кате, которая не ревела только потому, что ее парализовал страх:

— Ну что, Катя, парня у тебя больше нет, мама, я так понимаю, далеко, папы тоже нет, он же тебя бросил в детстве, да? Слила тебя подруга. За деньги, кстати. Как настроение?

— Что вы хотите? Я ни в чем не виновата, – практически прошептала Катя своими тонкими потрескавшимися губами.

Соня привстала:

— Лично я хочу тебя пристрелить, как собаку, но мне нужна информация, кто тебе заказал Майю травить. Скажешь – жива останешься. Не скажешь: твой парень бывший станет Чикатило, мы такое тут с тобой сделаем…

— В смысле, кто Майю заказал?!

— Алик, заткни ей рот. И включи музыку, – приказал Влад своему бойцу.

Бандит привычным уже жестом ткнул Катю в живот, засунул в рот кляп и связал скотчем руки, бросил на кровать, придавил коленом и начал искать музыку в телефоне. Неожиданно на всю квартирку заиграла песня «Маленькая страна» Наташи Королевой. Соня с вопросом посмотрела на гориллоподобного Алика, который будто извиняясь промычал:

— А мне нравится.

Владик тем временем наполнил шприц красной жидкостью и поднес к глазу Кати.

— Смотри, Катечка, я сейчас тебе брызну в глаз, и он растворится, только очень больно будет. Может, ты вспомнишь, кто такая Майя и кто тебе её травить заказал?

Катя отчаянно закивала. Алик вынул кляп.

— Майю травила я, просто так, мне её никто не заказывал!!! Честное слово!!!

— Какая преданность. Не сдаёт начальство. Ты сутками на этом «Клеветнике» сидела!! Просто так что ли? Бесплатно??

— Дааааа!!!

— Не убедила!

Владислав поднес шприц к глазу, который и так был готов уже выскочить из орбиты. Катя закричала:

— Я правду говорю!!!!

Соня взяла Влада за руку:

— Подожди, похоже, правду говорит. Катя, а за что ты её травила?

Катя, не отрывая глаз от шприца, стала быстро отвечать:

— Просто так, просто так, честное слово, у неё всё есть… а у меня нет и не будет… я каждый день её инстаграм смотрю… и ваш тоже. Она спела, ну я и написала, знала же, что вам больно будет. Просто хотелось, чтобы вам было больно, понимаете! Хоть немного!

— Ненавидишь меня?

— Ненавижу. Всех вас! – в голосе Кати прозвучала даже какая-то вызывающая симпатию Влада отвага.

Соня присела на диван и сказала ему:

— Развяжи ее. Не хочу в связанную стрелять. И дай ствол, а ты, Алик, музыку сделай потише, а то я точно застрелюсь.

Владик разрезал скотч, передал Соне пистолет, та приставила его ко лбу Кати. Алик обиженно убавил звук. Соня вдруг ощутила зуд в руке, посмотрела на Владика и подумала, что теперь она знает о самой тяжелой зависимости, доступной человеку. Убрала от греха палец со спускового крючка.

— Странная ты. Тебя отец бросил, парень предал, и подруга продала, а ненавидишь ты меня и Майю, которых вообще не знаешь.

— Их я тоже ненавижу, особенно, Степу, сука трусливая.

— Разумно. А ещё вот скажи, ты же пол своей жизни на этом гребаном «Клеветнике» проводила? Зачем?

— А где мне её проводить? Вот в этом всём?

— Ладно, я тебе верю. Ты жить хочешь?

— Хочу.

— Записывай видео.

— Какое?

— Бери телефон и делай видео так, чтобы было видно твою квартиру и лицо твоё. Я – Катя Рябкина, ник Melissa007, я травила Майю Истомину потому, что я ей завидовала. Простите меня, пожалуйста. Записывай и выкладывай на «Клеветник» прямо сейчас.

— Я не могу… вы что… я не могу… Меня же…

— Владик, сможешь убедить?

Владислав поднял шприц.

— Не надо, прошу вас! Хорошо, я всё сделаю!!

Катя убрала слезу и записала видео. Соня дожала:

— Выкладывай.

— Пожалуйста, только не на «Клеветнике».

Соня отрицательно покачала головой. Катя нажала кнопку «разместить». Уже через пять минут посыпались комментарии: «Дура; Сдохни, тварь; Сука; Уродина…» и все в таком духе.

Довольная Соня приобняла Катю.

— Ну что, ты теперь там звезда, покруче Майи будешь, поймёшь, каково это. Забавно, что тебя теперь травят те же, кто травили её. Надеюсь, тебе сейчас хорошо. Не хочешь почитать?

Катя помотала головой.

— А я хочу! Читай, тварь.

Соня ткнула экраном Кате прямо в лицо. Увидев, что комменты дошли до адресата, Соня забрала телефон.

— Ты, наверное, думаешь, что ты всю жизнь проживёшь в этом гнилье и сдохнешь здесь же.

— А разве нет?

— Но ведь это ты так думаешь, это не я тебе об этом говорю и даже не я в этом виновата.

— А кто? Кто виноват, что я родилась у своих родителей, а Майя у вас?!

— Наверное, мы с Майей. Слушай, ты вот сказала, что больно мне хотела сделать, но коммент – это не больно. Я тебе сейчас шанс дам по-настоящему зажечь.

— Вы о чем?

Соня вложила Кате пистолет в руку.

— Ну, если ты реально мне больно хотела сделать, на – стреляй, стреляй!

Влад выхватил у Алика пистолет и навел на Катю:

— Соня, ты чего делаешь?! Катя, бросай ствол.

— Стоять! Грохнет меня, не трогай, пусть живёт. Я здесь заказчик. Ну, давай. Вот ты меня ненавидишь. Вот она – я. Давай! Стреляй! Моя Майя из-за тебя с собой покончила. Так что мне жить незачем!

Катя в растерянности посмотрела на Соню и прошептала:

— Как покончила?!..

— Так! Начиталась твоих комментов и колес наглоталась!

— Я не хотела…

— Хотела! Это ты ее убила, ты! Ей тринадцать лет было, она просто песню выложила! Стреляй, тварь!

Катя неожиданно приставила пистолет к виску. Соня равнодушно произнесла услышанную недавно фразу:

— Ну или так. Тебе и правда лучше теперь сдохнуть по-тихому.

Помертвевшими губами Катя прошептала:

— Простите меня, пожалуйста, — и нажала на спусковой крючок.

Раздался характерный щелчок незаряженного пистолета. Владик усмехнулся. Катя так и сидела с дулом у виска и не понимала, что происходит. Алик аккуратно забрал оружие из ее окостеневших рук. Соня закурила и подошла к окну с видом на кладбище:

— Майю врачи вытащили, поэтому ты жива сейчас. Но её врачи спасли, а не ты. Так что ты всё равно, считай, девочку убила.

— Она жива?!

— Да.

Алик и Влад стали собирать свой скарб в сумку. Соня смотрела в окно и вдруг услышала:

— Можно, можно… я к ней съезжу, извинюсь…?

Соня повернулась:

— А тебе это зачем?

— Вы что думаете, я совсем тварь конченая?

— Не знаю… Может, и нет. Не конченая. Поехали. Одевайся. Мы тебя внизу ждем.

— Хорошо. Я только голову вымою и спущусь.

Владислав хмыкнул:

— Вот вы, бабы, народ уникальный, только что в эту голову пулю пустить хотела, а теперь вот парится, чтобы чистая была.

Соня и Владик ждали Катю у подъезда и разговаривали.

— Ну познакомишь ты, и что потом?

— Не знаю, Владик. С работой помогу, попробую сделать что-то.

— Давай-давай, папашу еще ее найди и всех перевези в свой дом. Иди в народ, а народ тебе потом ноги оторвет, как Александру Второму.

— Владик, ну это же не война, мы же друг другу не немцы.

— Вот именно, мы друг другу русские, а это хуже иногда. Ты разве на лестнице не поняла этого? Если бы не я, тебя бы сейчас эти двое так отработали, что сегодняшние немцы бы в обморок упали. Так что война, Софи, – он сказал на французский манер. – А ля гер ком, а ля гер.

— Не поспоришь. Ты только и правда бабку не брось. Проверь, как она там.

Владик разочарованно умилился:

— Добрый ты человек, Истомина, погубит тебя это. Не брошу я бабку.

— Спасибо, Владик, Я тут, знаешь, о чем подумала, пока вниз шла по этой помойке…

— Уборщицей устроиться?

— Отключать в стране интернет надо.

— Почему?

— А когда полстраны нищих с телефонами, в которых им каждый день показывают, как богатые живут, рано или поздно богатые на столбах все висеть будут.

— Начнем с того, что сейчас нищие в интернете висят, и у богатых есть время хоть немного поделиться, пока не поздно. А вот если нищим негде будет висеть, то тогда кранты. Семнадцатый год. Поэтому я бы интернет не отключал, а наоборот, сериалы бы гнал про то, как бедные богатых наказывают. Хотя ненавидят сейчас не только бедные богатых. Так что, может, сериалы и не спасут.

— Ты хочешь сказать, среди тех, кто Майю травил, не только такие, как Катя?

— Сонь, не хотел тебя расстраивать, Ластвегас, которая самую жесть писала, – это Алиса Сотникова.

— Моя Алиса!? Сотникова? Мы знакомы десять лет…

— Твоя.

Соня пыталась поверить, что ее подруга оказалась в этом хоре ненависти и еле удержалась, чтобы не позвонить ей сразу. Но собралась.

— Про Алису это хорошая новость. Давно к ней вопросы. Интересно, она-то за что? Красивая, богатая…

— От безделья, да и потому, что стало можно. Не все же как ты – реально разобраться решают. Но скоро начнут. Кровищи будет, зато у меня работы много станет.

Соня бессильно опустилась на бордюр.

— Алиса… Я поверить не могу. Я же ей жаловалась, что меня хейт изводит. Она еще так сочувствовала.

— По Алисе у меня целая программа. Мы тут нашли на нее компромат, пока мониторили. Вилы ей. Так что, когда поедем, я тебе видос кину, покажешь для начала разговора.

— Я больше ни к кому не поеду, – Соня уставилась в отражение Владика в луже.

— Не понял, – он подошел ближе и наступил на свое лицо в воде.

Соня пару секунд глядела на его ботинки, а потом подняла глаза.

— Всё. Я больше не хочу. С меня хватит. Мне дочкой заниматься нужно. Остальным просто видео с Катей киньте, они сами поймут.

— Ты что, и Алису простишь? – как будто вбрасывая последний аргумент, уточнил Владик.

Соня задержалась с ответом, но не отступила.

— Бог простит. Я просто заблокирую.

Не отступил и бандит.

— А я по ней поработаю. Пацанам моим хлеб, разденем ее по полной. Я пущенная стрела, нет зла в моем сердце, но кто-то должен будет упасть всё равно.

— «Пикник»?

— Ага. Помнишь, я тебя на концерт водил?

— Помню, Владик. Ты, конечно, самый образованный из всех знакомых мне убийц.

— Сонечка, именно поэтому я убиваю только плохих. Я санитар каменных джунглей. Может, поужинаем?

— Может.