Капсула правды

— В общем так, Вячеслав Маркович, прощаюсь я с Вами ненадолго. Скоро вызову опять, пока как свидетеля, Скажите спасибо Игорю Сергеевичу, но на будущее – аккуратнее надо быть в выборе партнеров или хотя бы средств. На дворе 20-е, а не нулевые. Честность – лучшая контрацепция, а о вас слух по всей Москве идет.

Славик-не-пизди удивился образности языка следователя. С посылом он был, разумеется, не согласен, но спорить не стал. Все-таки допрос отбивает всякое желание дискутировать, особенно, если спрашивают тебя, а не ты. Гений лжи вышел на улицу, вдохнул воздух свободы и почувствовал себя заметно лучше. Еще два часа назад он шел по этим ступеням в состоянии близком к панике, а теперь вспоминал о своем малодушии даже с какой-то усмешкой. Его благостное настроение испортил неожиданный вопрос, прозвучавший как будто прямо с небес:

— Ну, что Вячеслав Маркович, думаете, легко отделались, да?

Игорь Сергеевич появился ниоткуда. Ну то есть Славик мог поклясться, что еще секунду назад на лестнице, ведущей на оживленную улицу, никого не было. Славик давно подозревал этого всемогущего адвоката и друга своего отца в каких-то паранормальных способностях, но гнал эту мысль от себя подальше.

— Да хватит думать, откуда я появился, давайте лучше перейдем к вопросу «Зачем».

— И зачем? – Славик как мог гасил раздражение.

— Ну начнем с того, что хотел бы услышать вашу благодарность за то, что вы сейчас без наручников, а то могли бы прямо из этого милого здания поехать в другое, где бы вас научили честности не самыми деликатными способами.

Славик моментально осунулся. Игорь Сергеевич был не так далек от истины. Не того человека попытался обмануть его подопечный, вот совсем не того. И возмутился не-тот-человек не самим фактом попытки его кинуть, а именно наглостью и простодушием, с которыми это пытались осуществить.

— Игорь Сергеевич, извините, надо было, конечно, с этого начать, я безмерно благодарен за вашу помощь, но я…

— Спасибо за теплые слова, извините, что перебью, но отпустили вас под залог.

— Какой залог, с меня никто не попросил никаких денег! Неужели с вас попросили?!

— Вячеслав Маркович, люди, с которыми я имею дело, не любят опускаться до таких низменных материй. В залоге ваша жизнь, очень дорогая мне как память о вашем отце. Уважаемый человек, которого вы так беспардонно пытались обмануть, сказал, что если вы попытаетесь еще кого-то надуть в этом городе, то он вас из принципа убьет.

— Как это – из принципа? Из какого принципа?!

— Заботы о ближнем. Вас, похоже, история с Малахитом ничему не научила.

— И что, ничего нельзя сделать?! — пассаж про бандита Малахита он пропустил.

— Можно. Памятник хороший на хорошем кладбище.

— Всегда мечтал. А другие варианты?

— Именно об этом я и хочу поговорить. Ваше вранье становится токсичным, я бы даже сказал – радиоактивным. Мы будем с ним бороться. Радикально.

— Интересно, каким это образом, – Славик усмехнулся.

— Высоконаучным. Я планирую отучить вас говорить неправду. Точнее, хотя бы попробовать. И вы либо соглашаетесь на всё, что вам предложу, либо прямо сейчас вернетесь в это здание и выйдете на свободу через пару лет, мне так спокойнее будет.

Славик увидел, как к нему по сигналу Игоря Сергеевича направились два крепких парня.

— Игорь Сергеевич! Это что такое?!

— Терапия. Ну что, вы согласны?

— На что?!

— Согласны или нет?! – Игорь Сергеевич рявкнул.

— Согласен!

— Тогда поехали, по дороге расскажу детали.

Они сели в машину, и Игорь Сергеевич продолжил:

—   Помимо вышеуказанных проблем я бы еще хотел познакомить вас с несколькими серьезными деловыми партнерами, друзьями вашего отца, но есть один момент, который вызывает опасения у всех, кому я про вас рассказывал.

— Какой?

— Ваше имя!

— А что с ним не так? Вячеслав – нормальное имя. Добавляет славянского налета моему еврейскому.

— Проблема с Вашим вторым именем, известным в узких кругах. Согласитесь, прозвище «Славик-не-пизди» — не очень склоняет к партнерству, тем более когда речь идет о значительных суммах денег.

— А что, про него все знают?!

— А нам все и не нужны. В общем так, по целому комплексу причин я решил закодировать вас от лжи.

— Что значит закодировать? Как алкоголика?? Вы в своих спецслужбах совсем связь с реальностью потеряли?

— Отнюдь. Но вы угадали. Именно как алкоголика. Я вижу прямые параллели между вашими состояниями. И с пьющим и с врущим тревожно иметь дело. Да и технология похожа.

— Технология?

— Именно. Мы едем в институт «Особых Научных Достижений». Там вам вошьют под кожу капсулу. Всех дел на 30 минут.

— Какую капсулу?! Я не хочу капсулу!

— А в тюрьму хотите?

— Нет! Как это работает?

— Мы вшиваем Вам чип, в нем нанодетектор лжи – изучает все ваши показатели. Если врете, вас бьет током и впрыскивается нейротоксин. Вряд ли вы умрете. Просто плохо станет. Очень плохо. Кстати, последняя разработка вашего покойного отца. Великий был человек!

— Я же говорил, он меня с того света достанет! А он не может ошибиться?!

— Отец?

— Нет. Этот ваш детектор?!

— Отнюдь, мы на мышах два года проверяли.

— На каких мышах?! Они что, тоже врут?!

— Мы так называем добровольцев за деньги. Ни одной ошибки. Для начала поставим на сутки. Сутки же вы сможете правду говорить.

— Сутки правду? Сутки смогу! А вы точно сможете потом его вынуть?

— Что есть «точно» в нашем ненадежном мире… Фейербах, знаете, что говорил?

— Можно вот сейчас без Фейербаха?

— Сможем, сможем!

 

Процедура и правда заняла полчаса. Игорь Сергеевич участливо спросил:

— Ну как мы себя чувствуем?

— Хорошо.

— Вы, кстати, деньги тогда господину Лукьяну отдали за трансфер ваш сибирский?

— Да, конечно!

Славик ответил автоматически, пытаясь нащупать капсулу, и вдруг вскочил, как будто на него вылили кипяток, а потом схватился за руку и начал прыгать по кабинету.

— Что это?! Прекратите!!! Больно!!!

— Что вы делаете! Это же реально может убить! Зачем вы соврали?!

— Я забыл!!! Господи, как больно… уффф…

— А я предупреждал. Хорошо, что у меня антидот с собой.

Игорь Сергеевич дал Славику какую-то капсулу. Тот проглотил.

— Так, ладно, сутки правду. А если продержусь, то что?

— Тогда и поговорим. У вас какие планы на сегодня?

— Жена выставку открывает. Вроде всё.

— Я сейчас вас покину, на выставку приду, и я вас очень прошу, не врите никому, особенно, в мое отсутствие. У меня хотя бы антидот есть.

— Дайте мне!!!

— Не дам. Он очень токсичен.

Славик сел за руль, водителя он отпустил, так как не хотел, чтобы тот был в курсе разговоров с Игорем Сергеевичем. Остановили его ровно через пять минут. Сотрудник ДПС посмотрел на нервного Славика с подозрением.

— Вячеслав Маркович, вы что такой напряженный? У Вас всё хорошо?

— Нет! Не всё.

— А что не так?

Славик тщательно подбирал мысли и слова:

— Операцию сделали сегодня.

— Какую?

— Какая разница? Можно я поеду?

— Нет. Какой-то вы нервный. Вы пили?

Славик посмотрел на руку.

— Да пил.

— Давно?

— Утром бокал вина и потом коньяк. Я вас очень прошу, отпустите меня, пожалуйста, мне и так плохо после этой операции чертовой. Я же сказал вам правду. У меня у жены выставка открывается. Если опоздаю, скандал будет. Можно я рассчитаюсь на месте и поеду. Я выпил-то каплю. Я безопасен. Ей богу.

— Жена – художник?

— Нет, врач. Но рисует.

— Хорошо рисует?

— Ужасно.

— Какой вы искренний. Ладно, поезжайте. В машине, надеюсь, ничего запрещенного нет?

Славик задумался.

— Так есть ли нет?

— Есть.

— Что?

— Кокаин.

— Вы серьезно?

— Нет, блять, это Камеди Клаб! Конечно, серьезно.

— И сколько?

— 4 грамма, — сказал Славик и пожалел. Именно утром решил затариться на большую вечеринку. – Под сидением за обшивкой спрятаны.

— Простите. А вы всегда такой честный?!

— Я же говорю, мне операцию сделали!!! Если совру – мне конец. Понимаете?! У меня чип, я закодирован на правду. Если я вру, меня бьет током изнутри. Могу умереть.

Дэпээсник даже снял фуражку. Он многое видел в своей жизни. Одних покойников не пересчитать, но такого сочувствия он не испытывал ни к кому. Это было написано на его лице, настолько среднерусско-возвышенном, насколько это вообще возможно. Он сразу же перешел на ты.

— Вот это попадос… братуха. Видел я проблемы у людей, но такого… Прости, что задолбал тебя вопросами. Как же ты живешь… Слушай, давай, я тебя провожу хоть с мигалками, а то ведь тебе за кокаин впаяют десятку, если кто еще остановит, а у нас народ вообще перестал сочувствовать, беды чужой не чувствует…

Далее Славик поехал с эскортом. Он успокоился и даже вроде как забыл о проблеме, поэтому необдуманно ответил любовнице, и моментально начался кошмар.

— Да, зайка. Нет, не приеду. Что я делаю? Я… я… еду к жене на выставку. К своей. Да, я женат. Да, давно. Я тебя обманул?! Нет, я не подарю тебе то, что обещал… Да, просто хотел трахнуть и бросить.

Трехмесячные отношения закончились, хотя, надо признать, это был тот случай, когда Славик даже порадовался, что разрубил узел, поэтому на звонок жены он ответил неожиданно без страха, хотя, как связаны были разрыв с любовницей и готовность говорить с Людой с учетом чипа, было не совсем очевидно.

— Славик, ты как?

— Справляюсь.

— Молодец. Ты далеко?

— Я… достаточно скоро буду.

— Насколько скоро?

— 48 минут.

— Славик! Честно?

— Честнее не бывает.

— Славочка, я тебе еще раз хотела сказать огромное спасибо за эту выставку, у меня как второе дыхание в жизни, я, конечно, рада что вроде стала неплохим врачом…

— Ты отличный врач!

— И все равно в моей жизни была какая-то пустота, все эти разговоры про самореализацию оказались не ерундой. И что сейчас я рисую, и что это кому-то нужно и что это кому-то нравится – наполняет меня таким счастьем, ты просто себе не представляешь, какие бабочки в животе, когда у меня недавно купили первую картину! И то, что ты меня поддерживаешь – это действительно важно для меня. Так что я тебя очень жду, и придумай речь, тебе дадут слово!

— Мне слово?

Славик чуть не въехал в сопровождающую его машину.

— Ну ты вроде как продюсер, получается.

— Да-да, настоящий, сплю с протеже.

— Протеже нравится, так что ты не настоящий продюсер, жду тебя, целую.

Обдумывая речь, Славик зашел на выставку и тут же напоролся на Костика.

— Славик, привет! Ты чего такой дерганый? Все в порядке?

Славик думал ничего не отвечать, но ему нужна была поддержка друга.

— Костян, значит так. Полная жопа. Мне вставили чип против лжи. Если я совру, он впрыснет мне яд, и я могу сдохнуть! Еще меня током бьет. Я тебя прошу, ничего меня не спрашивай.

— А на хрена ты его вставил?!

— Игорь Сергеевич поставил условие, либо меня закрыли бы.

— То есть ты реально сейчас только правду говорить можешь?!

— Да!

— Ты спал с моей женой?!

— Ты что, дебил?! Нет, конечно!

— А с сестрой?

— Костик, я тебе сказал не для того, чтобы ты мне тут допрос устроил! Мне поддержка нужна!

— Я поддержу. Так ты спал с моей сестрой или нет?!

— Да.

— Ты же клялся!! Она тогда чуть с мужем не развелась!!

— Костян, можешь не сейчас, а?

— Так. А вот когда мы на деньги попали с этой инвестицией в Черногорию, ты тоже попал, или ты успел выскочить?

— Успел.

— Ну ты и скот…

— Костик, там не было вариантов. Ну, брателло, ну прости…

Костя просто развернулся, и как раз в этот момент подошла Люда.

— Славочка, привет, что с Костиком?

— Поссорились.

— Из-за чего?

— Из-за Черногории.

— Ты ему сказал?! Зачем?!

— Давай потом.

— Я не хочу потом, я хочу сейчас! И, кстати, всё хотела спросить, почему ты не брал трубку и сказал звонить Игорю Сергеевичу, если что? Что происходит?!

Славик понял, что проще всё рассказать.

— То есть тебя могут посадить, и у тебя чип. Если ты врешь, он может тебя убить?

— Убить вряд ли, но очень больно будет, прям совсем.

— Значит, если я тебе сейчас любой вопрос задам, то ты правду ответишь?

— Люд, я тебя прошу… Это просто удар в спину!

— Так, повернись лицом! Я хорошо готовлю?

— Нет.

— Теперь ты готовишь сам. Всегда. Я хорошо одеваюсь?

— А как ты раздеваешься!

— Отвечай на вопрос!

— Да.

— Ты мне недавно подарил кольцо, там настоящий бриллиант?

— Не совсем… Искусственно выращенный.

— Ты же сказал, что это Граф!!

— Не поверишь, вот не поверишь, ювелира, который подделывает Граф, мы называем Граф! Такое вот совпадение…

— Совпадение!! А бабам своим ты тоже подделки даришь?!

— Люда, я честный человек, конечно, подделки.

— И, кстати, сколько их было за время нашей семейной жизни?

— Люда. Говорю, как на духу. Не помню.

— Верю. В это верю. Едем дальше. Ты трахался с Катей?

— С какой именно?

— С моей подругой!!

— Нет, конечно! Подруги неприкосновенны.

— Остальные Кати меня не интересуют. Так, следующий вопрос: я же лучший секс твоей жизни?

— Говорить правду легко и приятно.

— Ты же никого кроме меня не любишь?

— Нет. Никого.

— Ну и Слава богу. Про дочку генерала Хадякова не спрашиваю.

И тут Славик зачем-то глупо улыбнулся и сразу понял, что это провал. То есть когда только мышцы губ начали менять конфигурацию под действием электрических импульсов, другие импульсы нарисовали в его голове слово «Конец».

— Так, минуточку. Дочка генерала Хадякова! Слава, это же его дочка?? Слава??

По лицу Славика всё было понятно.

— Скотина! У нас дома!!! Никогда тебе этого не прощу!!! Ты сегодня же свалишь к любой из своих баб!!! Мудак!

Через двадцать минут убитый Славик хлопнул еще коньяку и пошел в зал. Всё было готово к открытию выставки. Гостей пришло много и даже несколько телеканалов. Ведущий болтал о важности искусства для воспитания общества, а потом посмотрел в сценарий и объявил:

— А теперь слово главному человеку в жизни нашей художницы – ее мужу, Вячеславу Марковичу.

Славик нехотя вышел к микрофону.

— Вы знаете, нет ничего важнее творческой самореализации. Я бесконечно рад, что моя жена не только прекрасный врач, помогающий людям, справится со сложными заболеваниями, но и тала… но художник со своим взглядом на мир, и что она осмелилась решить, что может рисовать, и вот теперь мы видим результат. Это прекрасная выставка. Выставка-продажа, кстати. Я точно куплю пару работ. Уверен, они… они… станут украшением моего кабинета.

И в это время из зала раздался гром:

— А Вам правда нравятся работы жены?

Славик посмотрел на публику, на злорадствующего Костика, вспомнил про антидот, не увидел Игоря Сергеевича и, наконец, посмотрел на Люду, которую по-настоящему любил. А на лице у Люды было всё написано. Обреченность и какая-то бездна. Она, конечно, понимала, что художник из нее так себе, но человек никогда не хочет смотреть в глаза действительности, особенно, когда речь идет о творчестве. И можно сколько угодно говорить о самодостаточности, но человек искусства хочет признания и чахнет без него. Славик всё это понимал и поэтому с самых первых карандашных рисунков он говорил Люде, что она талантлива и ему искренне нравятся ее работы. Она, может, и догадывалась, что он привирает, в конце концов, Славик не зря имел прозвище, но ей было важно, что ему не всё равно. Она воодушевилась и решилась на выставку, первую, а сколько в истории было художников, у которых первая оказалась сразу последней, и чаще всего, причиной краха была именно реакция публики, а реакция публики зачастую это Домино. Достаточно одному человеку сказать «хрень какая-то», и всё. Остальные костяшки падают стремительно. И Люда, и Славик это понимали. Славик вспомнил о дикой боли, улыбнулся жене, послал ей воздушный поцелуй и уверенно произнес:

— Да, мне очень нравятся эти работы! Честное слово!

В следующий момент Славик упал в обморок.

В гримерке Славика приводили в чувство Люда, Костик и Игорь Сергеевич.

Пришедший в себя Славик услышал следующее. Его жена практически кричала:

— Игорь Сергеевич! Вы немедленно вытаскиваете этот чертов чип, и пусть врет сколько хочет!! Сядет, значит, сядет! Лучше я буду женой лжеца, чем вдовой правдоруба!

Потом она увидела, как муж приходит в себя и кинулась к нему.

— Славочка, в себя пришел, любимой мой, как я испугалась, как я тобой горжусь, ты ради меня жизнью рискнул!

Игорь Сергеевич нехотя отметил:

— Ну допустим, не жизнью.

— В смысле?!

— Вячеслав Маркович, никакого детектора, разумеется, нет. У вас капсула, а у меня пульт, я нажимаю кнопку, она вас бьет током. Тогда в Институте я вас напугал, ну и вы, я так понимаю, потом уже не рисковали до момента с живописью вашей жены, но вот что интересно. Я же понимал, что вы сейчас соврете, и кнопочку не нажал, а вы всё равно в обморок. Впечатлительный вы…

— Что?! Вы меня что, обманом пытались заставить перестать врать?! Да у вас ничего святого!

— Как же ничего, воля вашего отца – святое. Так, как ваш день с правдой?

— Могли посадить за наркотики, потом потерял друга, затем жену.

— И это за полдня. Н-да. Судя по всему, вам и правде, и правда, не совсем по пути. Но с ложью тоже надо что-то делать.

В разговор неожиданно вступил Костик:

— Мне кажется, надо понять причину вот этой девиации Славика, мне мой психолог говорит, что всё из детства. Славик, как ты думаешь, почему ты всё время врешь?

— Слышь ты, девиация, почему-почему?

Славик с грустью посмотрел куда-то в даль, сделал глубокий вдох, поджал губы, как будто еще раз всё обдумал, и начал каминг-аут:

— Прихожу я как-то домой с уроков раньше обычного и застаю своего папу… ну в общем… с моей же учительницей по французскому. А мама, вероятно, тоже что-то подозревала и вечером меня прижала к стене, знаю ли я что-то про папу и учительницу. А меня всё детство учили говорить только правду! Понимаете, ну я и сказал… Так меня мама, МАМА год мурыжила, что я идиот и что правду не нужно было говорить, про папу я вообще молчу, он же еще долго маму убеждал, что я соврал про него, чтобы от учительницы избавиться. В итоге я вынужден был всем сказать, что я всех обманул. Вы просто не представляете, как больно мне было, какое-то беспросветное отчаяние, ну как у Люды сегодня на лице, когда меня про картины спросили и плюс к этому ощущение вселенской несправедливости. Всё внутри меня кричало «Так нечестно!!!»

Славик сам практически закричал, в глазах скопились слезы. И потом добавил:

— С тех пор всё. Замкнуло.

У Люды задрожала нижняя губа. Игорь Сергеевич тяжело вздохнул.

— Я этого не знал… Какая травма… Теперь всё становится на места… Бедный мальчик. Что же вы раньше не сказали, будем с этим разбираться, а пока что же делать, живем в рамках парадигмы вашей вынужденной лжи, и все по мере сил помогаем. И вы, Люда, тоже. Что-то придется простить…

— Да-да, конечно, как представлю себе бедного Славочку, так сердце заходится, это же так несправедливо!

 

Поздно вечером Костик набрал Славика:

— Славик, ну ты как?

— Да неплохо, слушай, правда, прости меня за тот косяк с Черногорией. Я тут кое-что подкопил. Верну тебе потерянное. Часть. Друзей нельзя всё-таки кидать. Ну точнее, я решил выбрать хотя бы одного друга и говорить ему, по возможности, правду. Не всю, но чем богат.

— Славик, да о чём ты!! Ты чего?! У тебя такая травма, знаешь, я чего звоню-то, у меня есть классный психолог, спец именно по детским травмам, я хочу тебе подарить годовой курс, на день рождения.

— Какой психолог? Какая травма? Костян, ну ты-то не ведись! Вот ты даешь… Хотя после того, как в эту пургу даже Игорь Сергеевич поверил, я уже ничему не удивляюсь. Я так понял, сейчас любую мерзость можно объяснить детской травмой, и народ тебя на руках носить будет. Кстати, спасибо тебе за идею разобраться, почему я вру, эх брателло, мне теперь можно вообще всё!!!! Заживем!

Хейт

Врач реаниматолог вышел в коридор, в котором сидела абсолютно безжизненная София Истомина, акционер крупного холдинга с состоянием в пару сотен миллионов долларов, которая была готова отдать их все за то, чтобы услышать от доктора нужные слова. Услышала.

— Вытащили. Жить будет, Софья Алексеевна, но вы понимаете, что попытка суицида в тринадцать лет на ровном месте не происходит, надо разбираться.

Соня холодно сказала:

— Я разберусь. Аркадий Борисович, я вам пожизненно должна. Приеду на следующей неделе, и вы поймете, что это значит. Можно я к дочери зайду?

— Давайте через часа три, хорошо?

— Да, конечно, я пока разбираться начну и вернусь.

— Удачи вам, – сказал доктор, судя по всему, понимая, что означало слово «разберусь».

Соня удивилась, что неимоверное счастье, которое водопадом обрушилось на нее после новости о живой дочери, так же мгновенно заместилось неумолимым желанием устроить ветхозаветную месть всем, кто довел Майю до этого шага. Она вышла из больницы и села на скамейке рядом с зареванной девочкой, которая, боясь поднять глаза, дрожащими губами прошептала:

— Она будет жить?!

Еле сдерживая желание соврать и раздавить детскую психику, Соня спросила:

— А что бы ты делала, если бы нет? Вот что бы ты делала, Оль?

— Я не знаю… Простите, простите пожалуйста… – потерянным голосом ответила Оля.

— Простите, простите… – Соня вздохнула. – Вот скажи мне, ты же ее подруга, ты же у нас дома сколько раз была, зачем… ты-то зачем??

— Не хотела, чтобы меня, как ее… А у нас же в классе либо ты травишь, либо тебя.

— То есть не только Майю травили? – преображаясь в следователя по особо важным делам, акцентированно уточнила Соня.

— Нет, конечно, многих. Если ты попала, то всё.

— А кто попасть может?

Оля наконец посмотрела матери своей подруги в глаза.

— Кто угодно. И не важно – красивая или уродина, богатая или бедная. Особенно, если тебя парни наши некоторые не любят. Каждый день приходишь и не знаешь, что будет, поэтому, когда сейчас Майю начали хейтить после «Клеветника», и меня спросили, чего я молчу, я… испугалась. Я просто испугалась.

— Понятно. А по Майе – все с «Клеветника» началось?

Соня предполагала, что школьники не сами запустили волну, и нашла теперь подтверждение. На популярном хейтерском ресурсе «Клеветник» ей уделяли особое внимание. Целые разделы, посвященные ее личной жизни, наследству отца и купленной дружбе с модными персонажами столицы. Оля тем временем продолжила давать показания:

— Да, все началось с тех блогов, в которых над Майиным видосом поиздевались… Кто-то из школы их запостил у себя, ну и все начали… и я… А для нее это, наверное, как последняя капля. Ее же с начала года травят. Кто-то ей даже сказал, что ей лучше сдохнуть по-тихому.

— Повтори.

— Сказали, ей лучше сдохнуть по-тихому.

У Сони свело лицо:

— Она мне ничего не говорила…

Оля потихоньку приходила в себя и поэтому отвечала уже с намеком на обвинения:

— А сейчас никто не рассказывает. А родители не спрашивают. Мы боимся, что вы устроите разборку, и нас совсем захейтят за то, что стучим, да к тому же, что вы можете сделать… Как вы нас защитите? Да вы поэтому и не задаете вопросы. Такие же трусы.

 

Через час Соня была в офисе у любовника юности Владислава, который выжил в нелегкие годы становления российского капитализма, но выжил он исключительно ценою того, что этого не получилось сделать его противникам. В возрасте двадцати трех лет он принял нелегкое для сына хороших родителей решение – убивать тех, кто угрожает убить тебя до того, как они начнут воплощать планы в жизнь. То есть не ждать, пока появится уголовно ненаказуемая причина для ответных действий. Ну а потом… он начал себя убеждать, что тот или иной конкурент ему опасен, а затем и вовсе перестал искать объяснения для решительных действий. Владика Соня никогда не осуждала, но и к услугам не прибегала. Инстинктивно, наверное, продолжала дружить. Время бандитов в России не пройдет никогда. Разве что возьмет паузу.

— Владик, я тебя никогда ни о чём не просила, а сейчас прошу. Мне нужно людей наказать.

Владик сразу же оживился:

— Ох ты, не прошло и двадцати лет. А я всегда тебе говорил, что насилие – это вопрос ситуации, а не морали. Рассказывай.

— Майю затравили на одном сайте, она наглоталась таблеток. Еле откачали.

Владик выжил благодаря тому, что был лишен любых рефлексий, поэтому понимая, что ребенок цел, перешел к делу:

— Кто, как и за что затравил?

— Кто – не знаю. Анонимные какие-то скоты, знаю только ники. Как затравили – толстая, страшная, тупая, мама всё купила. Она выложила видео как поёт, ну и началось. А за что… ну, думаю, за меня. А потом в школе подхватили. Не похоже на одноклассниц, слишком взрослые тексты в постах были, видимо, заказуха какая-то. Я хочу найти этих анонимов, вытрясти кто заказчик и наказать.

— Насколько серьёзно наказать хочешь? – вопрос он этот задал так, как официант интересуется у клиента о предпочитаемых винах.

— Жестоко.

— Обожаю тебя такой, – Владик с восхищением посмотрел на женщину, которую удержать он так и не смог. – Грех готова на душу взять? – он не был религиозным, но решил, что Соня откажется, если он спросит прямым текстом, а ему не хотелось, чтобы она вдруг пошла на попятную. Большие войны временно поутихли, а охоты на оленей Владику было мало. Хотелось на людей, как в юности. Очень хотелось.

Соня это почувствовала, она и ушла от Владика потому, что в глубине души боялась его таким, с адским огнем в глазах. В какой-то момент ей показалось, что он постарел и стал веганом, но теперь, когда она увидела, как он с нетерпением смотрел на нее в ожидании санкции на высшие меры, поняла: есть мясо, вкус которого невозможно забыть. Ей даже самой вдруг захотелось его попробовать. Она ответила вопросом, из которого все стало ясно:

— Готова ли? А ты бы не был готов?

Владик улыбнулся:

— Как скажешь. Бюджет волнует?

Соня посмотрела на шиншиллу в маленьком вольере и ответила:

—  Нет. Я тебе доверяю.

Скорее из любопытства Владик уточнил:

— Сонь, а почему ты раньше меня не дернула? Может, поприжали бы всех и Майю не довели бы?

— Потому что я дура. И херовая мать. Я просто не знала, что ее травят.

— Вот поэтому у меня дети на полной прослушке и просмотре.

— Ты серьезно?

— Конечно.

— А они в курсе?

— Нет, зачем? Потом на 30-летие подарю им архив их чатов, мне кажется, крутой подарок.

 

……………………………………………………..

Где-то через пару дней в Вотсапе состоялась такая переписка двух москвичек:

— Ты видела?!

— Что?

— На «Клеветнике» в блогах вот такое висит: «Кто хочет легко заработать? Нужны все личные данные про авторов, пишущих под никами: Мелисса007, MissAmerica, ZlayaSobaka, LasTvegas.

Информацию присылать по адресу: zabota5861975@rambler.ru. В случае подтверждения информации вознаграждение – 500 000 рублей. Анонимность гарантирую».

— Блять!!! Что это?!

— Не знаю!!!

— Не вздумай слить меня!

— Ты что! Я уже написала их админу, чтобы сняли.

— А он?

— Ответил, что ему начальник сказал не трогать пост пару часов.

— Может, в полицию обратиться?!

— На хер пошлют. Да не ссы. Думаю, розыгрыш чей-то.

— Мне страшно, если честно.

 

……………………………………………

Владик кормил шиншиллу, когда в кабинет вошел его безопасник.

— Владислав Александрович, всех нашли.

— Быстро вы.

— А чего там искать – либо друг друга слили, либо ребята с «Клеветника» помогли, айпи дали, отблагодарим?

— Отблагодарим. На «Клеветнике», конечно, конченые упыри работают, сначала на этих дебилах деньги зарабатывают, а потом сливают за три копейки.

— А чего, нормальные драгдилеры так и поступают.

— Нас-то не сольют, Ром?

— Обижаете, Владислав Александрович. Нас так просто не найдешь.

— Молодец.

— Я, в общем, сейчас пробью, кто там кто, посмотрим за ними, пощупаем, и можно в гости ехать, если там не волшебники какие-то окажутся.

……………………………………………………

На первую встречу они поехали втроем: Соня, Владик и один из его бойцов. Вышли из затонированного микроавтобуса и пошли по чавкающей осенней жиже к обшарпанной советской высотке.

— Это что за район-то, что за гетто?

Владик усмехнулся и показал на автостраду вдали:

— Да ты это гетто каждый день пролетаешь со свистом, это же дорога к тебе за город. Ближе надо быть к людям.

Соня проезд оценила.

— Кто бы говорил. Прямо так пойдём?

— Да, там ни камер, ни охраны. Мы же поговорить, – Владик усмехнулся.

— А она дома?

— Пришла недавно.

— И как войдём? Не откроет же.

— У нас свои ключи.

— От всех дверей?

— Почти от всех, Сонечка.

Подъезд и правда был без намека на домофон. Они открыли дверь и сразу ощутили затхлый запах безысходности.

— Морг какой-то. Этаж?

— Тринадцатый, лифт не работает и не заработает уже, думаю, никогда.

— Ну ничего, фитнес.

— Вот в этом всё и дело, – хмыкнул бандит.

— В чём?

— Для тебя это фитнес, а для них – жизнь.

 

Через пять этажей они остановились. Соня запыхалась.

— Надо, конечно, возвращаться на спорт. Привал. Дайте дух перевести.

Владик дал ей бутылочку воды.

— Мы такие же старые, как этот дом. Попей.

 

Соня отдышалась и вдруг азартно крикнула:

— Ну что, мальчики, кто со мной бегом наверх? Посмотрим, кто тут старый.

Соня полетела по этажам и неожиданно наткнулась на двух крепких парней, сидящих на ступеньках.

— О, смотри какая чика козырная, в шубе. Слышь, шалава, ты чего здесь делаешь? На работу приехала?

Соня дала знак поднимающимся Владу и его телохранителю, которые находились еще вне зоны видимости местных королей лестницы. Влад понял замысел и остановился. Соня кокетливо сказала:

— Вроде того, дашь пройти?

— Дам пройти, если нам дашь.

— Ну если деньги есть, почему нет.

Второй гопник вступил в разговор:

— У тебя сегодня плохой день, поработать придется бесплатно. Да и шуба на тебе лишняя.

На этой фразе он достал нож. Соня равнодушно на него посмотрела.

— Чего, прямо так из-за шубы порежешь?

— Почему только из-за шубы, у меня на тебя планы. Пошли в хату.

Соня посмотрела на Владика, тот мгновенно появился рядом и навел на обалдевшего молодчика пистолет с глушителем.

— На пол оба.

Парни вжались в бетон на площадке мусоропровода.

— Ну что, как насчет работы?

София взяла нож, вспорола ширинку болтливого нового знакомого, приложила лезвие к самому дорогому и стала понемногу надавливать.

— А если тебе член отрежу, ты чем со мной работать будешь?

В ответ прозвучало дрожащее:

— Извините, пожалуйста, не надо! Мы просто пошутили.

Соня вдруг отдернула руку как будто наткнулась на паука.

— Твою мать, он обоссался!

Владик не сдержался:

— Ну что за парни, пошли, а!

Соня почти визжала и трясла рукой.

— Дай мне срочно воду!

Влад дал ей бутылку и сильно ударил ногой в лицо виновника Сониного дискомфорта. Раздался неприятный хруст и на бетон потекла кровь.

— Да что из тебя всё течет-то, утырок, – разозлился Влад.

В этот момент скрипнула дверь и на лестнице появилась бабка с мусорным пакетом, она спустилась к мусоропроводу, переступила через ноги лежащих, выкинула отходы и поковыляла назад, как будто вообще ничего не случилось. Влад на всякий случай подстраховался:

— Бабуль, мы из полиции, наркоманов ловим.

Бабка, не разворачиваясь, буркнула:

— А чего их ловить, расстреливать надо, – и ушла в свой мир.

Владик согласился.

— Слышали, уроды, народ просит вас расстрелять, не вижу причин ему отказывать.

— Пожалуйста, не надо!

— Короче, бабка теперь на вас, тимуровцами будете, через неделю проверю. Узнаю, что не заботитесь, найду, отрежу твою писалку и шиншилле скормлю. Пошли вон отсюда.

Оба рванули вниз. Соня изумилась:

— Ты чем ее кормишь?!

— Да не знают они, что такое шиншилла, а звучит пугающе.  Кстати, тут небольшой подгончик от нас. Забыл тебе рассказать, а этот урод напомнил. Одноклассника Майи, который больше всех ее мочил и вообще заводным был, обоссали при всех.

— В каком смысле? – Соня остановилась.

— В прямом. У меня отмороженный региональный молодняк стажируется, они его прямо у школы отхерачили и поссали на него при друзьях.  Думаю, он сам из школы теперь уйдет. С таким не прожить.

— Владик, зачем?! Я тебя не просила! Он же ребенок!

— Ой прости, не заметил, что он ребенок. Пусть привыкает. И потом, я не по твоей просьбе, я от себя. Поверь, сейчас у них в классе резко поубавится желающих косорезить, а, может, и во всей школе. Все же догнали, что ему обраточка прилетела. Сонь, либо мы их, либо они нас. Ты разве на лестнице сейчас это не поняла?

Соня промолчала, потому что вдруг почувствовала себя мамой того мальчика. Как раз в этот момент они наконец дошли до нужной квартиры. Охранник открыл своим ключом, и они тихо вошли в крохотную, замызганную прихожую. Услышали, как мужской голос резко выговаривает:

— Я тебе, сука, устрою, просто суши поели вместе!

Владик резко открыл дверь, охранник навел пистолет на парня, который как раз замахнулся на сидящую на разваливающемся диване субтильную девушку лет двадцати пяти с каким-то то ли шрамом, то ли дефектом на щеке.

— Привет. Не помешали?

Катя посмотрела на Соню, и стало всё понятно.

— Я вижу, ты меня узнала? – Соня стала искать, куда присесть и облокотилась на стол.

— Вы кто? Катя, кто это? – переводя взгляд с пистолета на Соню, спросил потерявший немного уверенность в своих силах Катин бойфренд. Владик начал доставать из небольшой сумки скальпель, шприц и какую-то колбочку с красной жидкостью.

— Тебя как зовут?

— Степан.

— Разин?

— Чего?

— Да ничего, в школе надо было учиться. Катя тут провинилась немного, мы её накажем. Если это твоя телка – оставайся, впишешься за неё.

Владик разложил нехитрый набор на столе и предложил сделку:

— Ну а если не твоя, и ты случайно зашёл, то можешь идти.

Катя со страхом и надеждой посмотрела на Степана, который принял решение неожиданно быстро:

— Я случайно зашёл. Она мне никто.

— Вот молодец, Степан, ну ее, красавицу, за борт, да? Хотя ты всё равно не поймешь. Иди, только можно твою руку на секунду?

Охранник сильно ударил в живот привставшего парня и вложил ему в руку пистолет. А Владик озвучил послание:

— Смотри, малой, слово кому скажешь, ствол с твоими пальцами у ментов будет, а на нём три трупа висят, и я уж постараюсь, чтобы тебя в камеру посадили, а там к тебе приду и по кускам язык отрежу. Ты мне веришь?

— Верю, – прокряхтел ловящий дыхание Степан.

— Ты ничего не видел. К Кате заходил – её дома не было. Понял?

— Понял.

— И да, мы всё про тебя знаем, мама – Зинаида Александровна, папа – Павел Викторович, побереги их здоровье тоже. Вали.

Степа проковылял к двери, пока охранник уложил пистолет в полиэтиленовый пакет и достал из сумки колонку, а Владислав улыбаясь обратился к Кате, которая не ревела только потому, что ее парализовал страх:

— Ну что, Катя, парня у тебя больше нет, мама, я так понимаю, далеко, папы тоже нет, он же тебя бросил в детстве, да? Слила тебя подруга. За деньги, кстати. Как настроение?

— Что вы хотите? Я ни в чем не виновата, – практически прошептала Катя своими тонкими потрескавшимися губами.

Соня привстала:

— Лично я хочу тебя пристрелить, как собаку, но мне нужна информация, кто тебе заказал Майю травить. Скажешь – жива останешься. Не скажешь: твой парень бывший станет Чикатило, мы такое тут с тобой сделаем…

— В смысле, кто Майю заказал?!

— Алик, заткни ей рот. И включи музыку, – приказал Влад своему бойцу.

Бандит привычным уже жестом ткнул Катю в живот, засунул в рот кляп и связал скотчем руки, бросил на кровать, придавил коленом и начал искать музыку в телефоне. Неожиданно на всю квартирку заиграла песня «Маленькая страна» Наташи Королевой. Соня с вопросом посмотрела на гориллоподобного Алика, который будто извиняясь промычал:

— А мне нравится.

Владик тем временем наполнил шприц красной жидкостью и поднес к глазу Кати.

— Смотри, Катечка, я сейчас тебе брызну в глаз, и он растворится, только очень больно будет. Может, ты вспомнишь, кто такая Майя и кто тебе её травить заказал?

Катя отчаянно закивала. Алик вынул кляп.

— Майю травила я, просто так, мне её никто не заказывал!!! Честное слово!!!

— Какая преданность. Не сдаёт начальство. Ты сутками на этом «Клеветнике» сидела!! Просто так что ли? Бесплатно??

— Дааааа!!!

— Не убедила!

Владислав поднес шприц к глазу, который и так был готов уже выскочить из орбиты. Катя закричала:

— Я правду говорю!!!!

Соня взяла Влада за руку:

— Подожди, похоже, правду говорит. Катя, а за что ты её травила?

Катя, не отрывая глаз от шприца, стала быстро отвечать:

— Просто так, просто так, честное слово, у неё всё есть… а у меня нет и не будет… я каждый день её инстаграм смотрю… и ваш тоже. Она спела, ну я и написала, знала же, что вам больно будет. Просто хотелось, чтобы вам было больно, понимаете! Хоть немного!

— Ненавидишь меня?

— Ненавижу. Всех вас! – в голосе Кати прозвучала даже какая-то вызывающая симпатию Влада отвага.

Соня присела на диван и сказала ему:

— Развяжи ее. Не хочу в связанную стрелять. И дай ствол, а ты, Алик, музыку сделай потише, а то я точно застрелюсь.

Владик разрезал скотч, передал Соне пистолет, та приставила его ко лбу Кати. Алик обиженно убавил звук. Соня вдруг ощутила зуд в руке, посмотрела на Владика и подумала, что теперь она знает о самой тяжелой зависимости, доступной человеку. Убрала от греха палец со спускового крючка.

— Странная ты. Тебя отец бросил, парень предал, и подруга продала, а ненавидишь ты меня и Майю, которых вообще не знаешь.

— Их я тоже ненавижу, особенно, Степу, сука трусливая.

— Разумно. А ещё вот скажи, ты же пол своей жизни на этом гребаном «Клеветнике» проводила? Зачем?

— А где мне её проводить? Вот в этом всём?

— Ладно, я тебе верю. Ты жить хочешь?

— Хочу.

— Записывай видео.

— Какое?

— Бери телефон и делай видео так, чтобы было видно твою квартиру и лицо твоё. Я – Катя Рябкина, ник Melissa007, я травила Майю Истомину потому, что я ей завидовала. Простите меня, пожалуйста. Записывай и выкладывай на «Клеветник» прямо сейчас.

— Я не могу… вы что… я не могу… Меня же…

— Владик, сможешь убедить?

Владислав поднял шприц.

— Не надо, прошу вас! Хорошо, я всё сделаю!!

Катя убрала слезу и записала видео. Соня дожала:

— Выкладывай.

— Пожалуйста, только не на «Клеветнике».

Соня отрицательно покачала головой. Катя нажала кнопку «разместить». Уже через пять минут посыпались комментарии: «Дура; Сдохни, тварь; Сука; Уродина…» и все в таком духе.

Довольная Соня приобняла Катю.

— Ну что, ты теперь там звезда, покруче Майи будешь, поймёшь, каково это. Забавно, что тебя теперь травят те же, кто травили её. Надеюсь, тебе сейчас хорошо. Не хочешь почитать?

Катя помотала головой.

— А я хочу! Читай, тварь.

Соня ткнула экраном Кате прямо в лицо. Увидев, что комменты дошли до адресата, Соня забрала телефон.

— Ты, наверное, думаешь, что ты всю жизнь проживёшь в этом гнилье и сдохнешь здесь же.

— А разве нет?

— Но ведь это ты так думаешь, это не я тебе об этом говорю и даже не я в этом виновата.

— А кто? Кто виноват, что я родилась у своих родителей, а Майя у вас?!

— Наверное, мы с Майей. Слушай, ты вот сказала, что больно мне хотела сделать, но коммент – это не больно. Я тебе сейчас шанс дам по-настоящему зажечь.

— Вы о чем?

Соня вложила Кате пистолет в руку.

— Ну, если ты реально мне больно хотела сделать, на – стреляй, стреляй!

Влад выхватил у Алика пистолет и навел на Катю:

— Соня, ты чего делаешь?! Катя, бросай ствол.

— Стоять! Грохнет меня, не трогай, пусть живёт. Я здесь заказчик. Ну, давай. Вот ты меня ненавидишь. Вот она – я. Давай! Стреляй! Моя Майя из-за тебя с собой покончила. Так что мне жить незачем!

Катя в растерянности посмотрела на Соню и прошептала:

— Как покончила?!..

— Так! Начиталась твоих комментов и колес наглоталась!

— Я не хотела…

— Хотела! Это ты ее убила, ты! Ей тринадцать лет было, она просто песню выложила! Стреляй, тварь!

Катя неожиданно приставила пистолет к виску. Соня равнодушно произнесла услышанную недавно фразу:

— Ну или так. Тебе и правда лучше теперь сдохнуть по-тихому.

Помертвевшими губами Катя прошептала:

— Простите меня, пожалуйста, — и нажала на спусковой крючок.

Раздался характерный щелчок незаряженного пистолета. Владик усмехнулся. Катя так и сидела с дулом у виска и не понимала, что происходит. Алик аккуратно забрал оружие из ее окостеневших рук. Соня закурила и подошла к окну с видом на кладбище:

— Майю врачи вытащили, поэтому ты жива сейчас. Но её врачи спасли, а не ты. Так что ты всё равно, считай, девочку убила.

— Она жива?!

— Да.

Алик и Влад стали собирать свой скарб в сумку. Соня смотрела в окно и вдруг услышала:

— Можно, можно… я к ней съезжу, извинюсь…?

Соня повернулась:

— А тебе это зачем?

— Вы что думаете, я совсем тварь конченая?

— Не знаю… Может, и нет. Не конченая. Поехали. Одевайся. Мы тебя внизу ждем.

— Хорошо. Я только голову вымою и спущусь.

Владислав хмыкнул:

— Вот вы, бабы, народ уникальный, только что в эту голову пулю пустить хотела, а теперь вот парится, чтобы чистая была.

Соня и Владик ждали Катю у подъезда и разговаривали.

— Ну познакомишь ты, и что потом?

— Не знаю, Владик. С работой помогу, попробую сделать что-то.

— Давай-давай, папашу еще ее найди и всех перевези в свой дом. Иди в народ, а народ тебе потом ноги оторвет, как Александру Второму.

— Владик, ну это же не война, мы же друг другу не немцы.

— Вот именно, мы друг другу русские, а это хуже иногда. Ты разве на лестнице не поняла этого? Если бы не я, тебя бы сейчас эти двое так отработали, что сегодняшние немцы бы в обморок упали. Так что война, Софи, – он сказал на французский манер. – А ля гер ком, а ля гер.

— Не поспоришь. Ты только и правда бабку не брось. Проверь, как она там.

Владик разочарованно умилился:

— Добрый ты человек, Истомина, погубит тебя это. Не брошу я бабку.

— Спасибо, Владик, Я тут, знаешь, о чем подумала, пока вниз шла по этой помойке…

— Уборщицей устроиться?

— Отключать в стране интернет надо.

— Почему?

— А когда полстраны нищих с телефонами, в которых им каждый день показывают, как богатые живут, рано или поздно богатые на столбах все висеть будут.

— Начнем с того, что сейчас нищие в интернете висят, и у богатых есть время хоть немного поделиться, пока не поздно. А вот если нищим негде будет висеть, то тогда кранты. Семнадцатый год. Поэтому я бы интернет не отключал, а наоборот, сериалы бы гнал про то, как бедные богатых наказывают. Хотя ненавидят сейчас не только бедные богатых. Так что, может, сериалы и не спасут.

— Ты хочешь сказать, среди тех, кто Майю травил, не только такие, как Катя?

— Сонь, не хотел тебя расстраивать, Ластвегас, которая самую жесть писала, – это Алиса Сотникова.

— Моя Алиса!? Сотникова? Мы знакомы десять лет…

— Твоя.

Соня пыталась поверить, что ее подруга оказалась в этом хоре ненависти и еле удержалась, чтобы не позвонить ей сразу. Но собралась.

— Про Алису это хорошая новость. Давно к ней вопросы. Интересно, она-то за что? Красивая, богатая…

— От безделья, да и потому, что стало можно. Не все же как ты – реально разобраться решают. Но скоро начнут. Кровищи будет, зато у меня работы много станет.

Соня бессильно опустилась на бордюр.

— Алиса… Я поверить не могу. Я же ей жаловалась, что меня хейт изводит. Она еще так сочувствовала.

— По Алисе у меня целая программа. Мы тут нашли на нее компромат, пока мониторили. Вилы ей. Так что, когда поедем, я тебе видос кину, покажешь для начала разговора.

— Я больше ни к кому не поеду, – Соня уставилась в отражение Владика в луже.

— Не понял, – он подошел ближе и наступил на свое лицо в воде.

Соня пару секунд глядела на его ботинки, а потом подняла глаза.

— Всё. Я больше не хочу. С меня хватит. Мне дочкой заниматься нужно. Остальным просто видео с Катей киньте, они сами поймут.

— Ты что, и Алису простишь? – как будто вбрасывая последний аргумент, уточнил Владик.

Соня задержалась с ответом, но не отступила.

— Бог простит. Я просто заблокирую.

Не отступил и бандит.

— А я по ней поработаю. Пацанам моим хлеб, разденем ее по полной. Я пущенная стрела, нет зла в моем сердце, но кто-то должен будет упасть всё равно.

— «Пикник»?

— Ага. Помнишь, я тебя на концерт водил?

— Помню, Владик. Ты, конечно, самый образованный из всех знакомых мне убийц.

— Сонечка, именно поэтому я убиваю только плохих. Я санитар каменных джунглей. Может, поужинаем?

— Может.

Трагическое недоразумение

Самое удивительное, что история эта основана на абсолютно реальных событиях, разве что немного изменены обстоятельства, имена и кое-какие детали. В нашей стране жить так отчаянно прекрасно потому, что ты можешь выйти на улицу, открыть глаза и лицезреть непрекращающуюся комедию абсурда. Остается верить, что она не закончится драмой. Но я отвлекся.

В городе Каратовске неожиданно наступила весна. Наступила она, как почти во всей стране, непосредственно в собачье дерьмо. Аналогичный казус случился с Виталием Дмитриевичем Кочергой, помощником мэра вышеуказанного населенного пункта. В таком событии нет ничего неприятного или опасного, если только ты не чиновник, опаздывающий на совещание к руководителю. И надо же такому приключиться, что ботинок господина Кочерги вляпался в позорную субстанцию именно за двадцать минут до начала сакрального для любого госслужащего события. Не буду посвящать вас в технические детали борьбы Виталия Дмитриевича срезультатами собачьей жизнедеятельности, отмечу лишь, что битву он эту проиграл, поэтому зашел в кабинет начальника в носках. Мужчина в носках, в целом, образ комичный, а уж если речь идет о чиновнике, то тем более. Вишенкой на данном торте служила, да-да, вы не поверите, дырка.

Мэр города, Тимофей Ильич Маразов, оглядел Кочергу с головы до ног и ожидаемо уставился на отверстие в ткани, из которого смущенно выглядывала бледная плоть его помощника по связям с общественностью.

— Кочерга, здравствуй. Рад, что почтил своим присутствием, не буду врать, мы заждались. А скажи, вышел какой-то новый указ?

— Какой указ? — смущенно перетаптывался Кочерга.

— Являться на совещание к мэру города без ботинок и в носках с дырками. — Тимофей Ильич пояснил свой вопрос и, не дожидаясь реакции подчиненного, высказал иное предположение. — Или это одиночный пикет, а может, этот… как его… пе рформанс, да? Дочь меня новому слову научила.Ну, чего ты молчишь?

— Тимофей Ильич, наш дорогой Кочерга как бы намекает на свое бедственное положение и требует повышения оклада, — прогундосил заместитель мэра, Матвей Петрович Арбузов, отвечавший в этом коллективе, помимо всего прочего, за юмор и массовые затеи.

Тимофей Ильич, отметим, тоже за словом по карманам не шарил:

— А может, он дает горожанам понять, что беден и не коррумпирован, то есть работает на наш общий имидж, как и должен поступать помощник по связям с обществом. (Слово «общественность» потомственному чиновнику не нравилось, и он всегда заменял его на более привычное.)

— Произошло трагическое недоразумение… — Кочерга замялся, думая с чего начать, и эту паузу немедленно заполнил Тимофей Ильич.

— Трагическое недоразумение, Кочерга, это то, что твои родители потрахались, а всё остальное — следствие этого недоразумения. Ты долго будешь своим пальцем светить? Садись уже! Рассказывай, мы все внимание. Хоть что-то интересное в понедельник.

Получив трибуну, Кочерга начал доклад.

— Спасибо. Извините. Так вот. Перед самым входом в мэрию я наступил в собачье дерьмо…

— Это ничего, я вот, помнится, вступил в дерьмо, вот это была проблема, — не смог удержаться Арбузов.

— Матвей Петрович! — рявкнул Мэр. — Кочерга, продолжай.

— Ага, спасибо. Так вот, наступил, надо сказать, так масштабно, с душой, а у меня рифленая подошва, так что полноценно отмыть не удалось, там попотеть придется. Поэтому я мог либо войти в ботинках, но, сами понимаете, запах, либо вообще пропустить совещание, либо вот так вот — босиком, а дырку на носке я не заметил… Ботики мне женаскоро привезет.

— А носки? Мы теперь волнуемся, ты, Кочерга, можешь простудиться, тебе надует в палец. — Арбузов решил, что сегодня его день.

— Прекратить КВН! Мы всё поняли, Кочерга, спасибо тебе за заботу об атмосфере. Ладно. Давайте к делу. Мы тебя, наш босоногий друг, не просто так позвали на совещание. Назрела необходимость какой-нибудь социальной инициативы. А то мы давно ничего полезного для города родного не делали, — перешел на отеческий тон Тимофей Ильич, которого немедленно перебил неунимающийся Арбузов.

— Судя по резко растущему индексу доверия мэру, и правда, давно, советую и не начинать.

— Арбузов, ты сейчас у меня дошутишься. Кочерга, есть идеи? Что-нибудь простое, легкое в исполнении и всем нужное. Расстрелять Арбузова не предлагать.

Матвей Петрович не ожидал удара и пропустил. Чем ответить он не нашелся.

— Я, Тимофей Ильич, всегда с вниманием отношусь к знакам, — таинственно начал Кочерга.

— Дорожного движения?

Кочерга как будто бы забыл про дырку в носке и преобразился в Цицерона.

— Нет, я скорее про приметы и так далее. Мне вот кажется, если я по дороге на совещание наступил в собачье дерьмо, не знак ли это провести субботник и убрать это самое дерьмо с улиц, ну или хотя бы из какого-нибудь парка. Все это заметят, а парки после зимы действительно в ужасном состоянии. К томуже, это определенный жест в сторону ностальгирующих по СССР.

— Что делающих по СССР?! Кочерга, ты за словами последи, — нахмурился мэр города, боровшийся с различным непотребством, особенно в русском языке.

Цицерон осекся и начал оправдываться.

— Ностальгирующих. Ну, иными словами, тоскующих по прошлому.

Мэр вслушался и успокоился. Почудилось.

— Какой ты сложный, Кочерга, можешь попроще выражаться! Но мысль неплохая. Свежий воздух, все могут принять участие, даже я. Непонятно только, кто собачье дерьмо убирать будет. Кого назначить?

— Можно вместо выговора, — неожиданно дал о себе знать зам по кадрам Хорьков.

Реакция начальника надолго отбила охоту у других участников собрания проявлять хоть какую-то инициативу, а знатоку истории, Арбузову, напомнила судьбу изобретателя Медного быка.

— А что, толковое предложение. Вот я тебе, Хорьков, выговор и объявляю первому. И ты знаешь, за что! Это придурок-Зачайкин, твоя креатура. Ладно, об этом потом. Короче, с дерьмом вопрос решили. Хорьков и его команда ответственные. Мне идея с субботником нравится. Не расстрел Арбузова, конечно, но думаю, город оценит. Да, Матвей Петрович? Что скажешь за субботник?

— Мне нельзя, — буркнул недорасстрелянный Арбузов.

— Это почему это?

— Шаббат. Бог запретил мне работать в субботу.

Тимофей Ильич даже крякнул от креативности своего заместителя.

— Арбузов! Ты же русский!

— Да. Но бывший муж моей жены — еврей, и домаустановилась традиция. Не хочу ее нарушать. Шучу я! Что вы все глаза раскатали. Да за субботник я, конечно! Хорошая мысль. И бюджет на метлы и прочее вроде есть. Что убирать будем? Кочерга, что ты там про парк рассказывал?

— Я предлагаю привести в порядок наш главный парк «Берёзки». Я в нем был на выходных. Постыдное зрелище.

— Много работы Хорькову? — ехидно уточнил Арбузов.

— В каком смысле? — Кочерга напрягся в поисках логики вопроса.

— Ну что там с собачьим дерьмом?

— А, вы про это. В «Берёзках» с дерьмом совсем плохо.

— В смысле оно есть или его нет? — уточнил мэр, анализируя диалектичность фразы «с дерьмом всё плохо».

— Есть. Предостаточно. Но и помимо него очень много мусора.

— Вот и решили. Значит так. Убираем парк «Берёзки». На субботник идут все семьями. Первым составом. Никаких любовниц. Только жены. Дети с семи лет тоже обязаны быть. Собрать прессу. Всех подговорить так, чтоб аж в Москве про «Берёзки» услышали! Кочерга, свободен. Переходим к строительным вопросам.

— А можно я еще тут у вас посижу? Жена только через 20 минут будет, не хотелось бы босиком по мэрии ходить.

— Сиди, горемыка.

Подготовка к субботнику прошла успешно. Наступила пятница. Тимофей Ильич тратил утро на созерцание новой мебели, поставленной в его уютный спецкабинет для личных встреч. Хорьков проводил со своими подчиненными разъяснительную работу и угрожал уголовным преследованием за неявку.

Арбузов ругался с любовницей из-за сорванного субботнего рандеву, и только Кочерга хотел принять яд. Любой. Он никак не мог решиться сообщить Тимофею Ильичу пренеприятнейшее известие. Но наконец собрался. Секретарша его впустила.

— Кочерга, ты чего такой заебанный вусмерть? Надо тебе чаще гулять. Ну рассказывай, как там наш субботник злоебучий поживает. Всё организовано?

— Тимофей Ильич, произошло трагическое недоразумение…

Мэр отвлекся от своей любимой ящерицы. В предчувствии кризисной ситуации Тимофей Ильич всегда переходил на мат.

— Какое, блять, недоразумение? Трагическое?! Что с парком?

— Его убрали.

— Куда, нахуй, убрали?! Ты что несешь, хуепутало тупое?!

Испепеленный Кочерга отреагировал стремительно.

— Убрали — в смысле вычистили. Вчера сотрудники Регионоблхимсервиса вышли всем коллективом и убрали парк «Берёзки».

— Ну, пиздец. Арбузова ко мне! Срочно!

Арбузов явился через три минуты. Мэр продолжил:

— Что скажешь, Матвей Петрович? Думаешь, это пидор Исаулов мстит?

— Думаю, совпадение. А что вы так волнуетесь, ну уберем другой парк.

— Заместители у меня — ебануться не вернуться. Арбузов, вот знаешь, за что я тебя люблю?

— За что?

— За то, что феерический долбоеб! Мы уже всех в «Берёзки» позвали: и этих блядей с телека, и блогеров-ебанатов. Они туда всё равно придут с утра.

— Не подумал. Виноват, — раскаялся Арбузов, но с фантастической скоростью, опять же свойственной многим российским чиновникам, попавшим в безвыходное положение, придумал дичайший в своей абсурдности план Б.

— Тогда давайте срочно засрем парк обратно. Есть сутки. Делов-то. Еще и Регионоблхимсервису пистон вставим. Мол, даже парк убрать нормально не могут. Сплошной подлог.

— Арбузов, ну ладно Кочерга, он просто распиздяй с опилками в голове, но ты где мозги проебал? Нет, ты нехуево, конечно, придумал, чистый парк засрать, только как ты это предлагаешь сделать?! Выставку собак там ночью провести или рокконцерт устроить?! Как ты засрешь эти «Берёзки» за десять часов? Нет менее изъебистого варианта?

Если честно, нет. Так, а чего вы волнуетесь? Наймем агентство. Пусть разбираются.

— Да ты просто Эйнштейн, Арбузов! Может, тебе в президенты пойти.— Тимофей Ильич оперся на стол для устойчивости. — А тебя вообще не волнует, как мы этот замечательный заказ агентству объясним?! Что их сотрудники подумают? Я прямо-таки представил, как тебя, мудака, арестовывают за то, что ты заказал агентству засрать парк за народные деньги.

Матвей Петрович, необходимо заметить, был предельно спокоен и даже в чем-то снисходителен.

— Зачем за народные? Есть у нас должники.

А агентству прилетит заказ от ваших недоброжелателей, как бы. От москвичей. Люди в агентстве будут думать, что засирают парк на московские деньги специально, чтобы подставить вас во время субботника. Даже если вскроется, мы ни при чем. У меня человек надежный, хозяин агентства, а ему я объясню, что идет борьба с Регионоблхимсервисом, и они нам устроили диверсию. Попрошу молчать. Завтра придем в абсолютнейшую помойку. Тимофей Ильич сел в кресло и улыбнулся. Мат немедленно улетучился.

— Арбузов, ты, только когда жопа в огне, соображать начинаешь? Ведь толково придумано! Учись, Виталий Дмитриевич! Значит так, об операции никому. Кочерга, реализация на тебе. Матвей Петрович стратегию определил. Ты уже отработай детали. И это. Кочерга. Проследи, чтобы засралина полшишечки, чтобы выглядело будто Регионоблхимсервис хреново убрал. Понятно? Все собираемся у мэрии завтра в 9. Тут до парка пять — десять минут идти.

— Конечно, Тимофей Ильич.

Прикормленное агентство взялось выполнять оригинальный заказ с особым рвением. Бюджет в этом году сводился с трудом, и неожиданный приход вернул многим надежду на летний отпуск. Креативный директор переживал, что не сможет податьпроект на Каннские львы. Идея вывезти ночью в парк собак из приюта, предварительно устроив им небольшую медикаментозную стимуляцию, была признана коллегами исключительно продуктивной. Не говоря уже о плане-перехвате машин с мусором. Кочерга даже не поехал в парк, так как ужепо видео было понятно, что поставленная задача выполнена.

Ранним субботним утром от мэрии к парку двинулась странная колонна. Мужчины в камуфляже и с лопатами, женщины на шпильках, при полном параде и с метлами, казалось, они вернулись с ночного шабаша, и наконец ряд граждан, почему-то с вилами. Четких инструкций по инструментарию не написали, и каждый взял, что посчитал нужным. Всё вместе это напоминало сумбурный Хеллоуин или начало погрома времен Гражданской войны. В глубине парка находилась бывшая усадьба купца Парамонова, разграбленная в 1919 году, что добавляло символизма шествию. Тимофей Ильич нацепил зачем-то бело-красную форму олимпийской сборной России, а вот Хорьков в своих болотных сапогах и перчатках по плечи напоминал палача. Кочерга, захвативший грабли для себя и Арбузова, семенил рядом с начальством в какой-то несуразнойдлиннополой куртке, которую ему выдал тесть. Вокруг Кочерги кучковались журналисты с камерами и блогеры с телефонами. Они убирать, разумеется, ничего не собирались, поэтому оделись достаточно празднично. Войдя в парк через главные ворота, колонна остановилась на небольшой площадке, откуда расходились аллеи в разные стороны.

Тимофей Ильич смотрел на зеленые насаждения, как Наполеон на Ватерлоо. Интересный перед ним и всеми остальными участниками акции открылся пейзаж.

Кочерга начал медленно, по молекулам, превращаться в камень.

Парк «Берёзки» был девственно чист. Ни пылинки. Казалось, даже муравьи в нем ходят в бахилах. Арбузов, цвета пахучего парного молока, кому-то позвонил, позеленел и что-то сказал Кочерге на ухо, глаза которого мгновенно начали смотреть в разные стороны, язык выпал, все конечности задвигались хаотично. В таком виде Кочерга подошел к Тимофею Ильичу.

— Тимофей Ильич, произошло трагическое недоразумение… Агентство перепутало парки. Они отработали парк «Дубки», — голосом, похожим на вой канализационной трубы зимой, зачитал свой, да и арбузовский смертный приговор Кочерга.

Он ожидал, что земля разверзнется под ним прямо сейчас, точнее, Тимофей Ильич ее раздвинет руками и затолкает туда своего помощника. Но…

У каждого российского чиновника рано или поздно в жизни наступает момент истины, когда высшая сила проверяет, не зря ли она вселила эту душу в тело, выбравшее такой извилистый жизненный путь, как служение народу. Прохождение теста ведет тело к высотам государственной карьеры и обнуляет карму. Провал — ну сами понимаете. Хотя вот что важно отметить. В глубине своей души Маразов этого провала хотел отчаянно. Он устал. От всего. От начальства, от подчиненных, от горожан, от самого себя, постоянно пребывающего в неврозе. Был бы на дворе другой век, Тимофей Ильич мог быбояться репрессий, а в нынешнее гуманное время ну что может произойти, максимум — уволят.

«Так и СЛАВА БОГУ!» — кричал внутренний голос старого аппаратчика.

Тем не менее долг поборол малодушие и праздность.

Тимофей Ильич посмотрел на небо, поблагодарил за оказанное доверие и шепнул Кочерге: «Журналистам скажи, чтобы камеры включили».

Помощник по связям с обществом, разумеется, решил, что его будут четвертовать в прямом эфире. Представил, как дочка сейчас увидит смерть папы, и чуть не пустил слезу.

Как только все камеры направили объективы на Тимофея Ильича, он сделал шаг вперед и начал свою тронную речь:

«Дорогие мои, как вы думаете, для чего я вас всех сюда привел? Молчите? Недоумеваете. Ожидаемо. Оглянитесь по сторонам. Посмотрите, в каком прекрасном состоянии этот парк! Вот так. Вот так нужно нам всем работать! Мы все должны взять пример с компании Регионоблхимсервис, сотрудники которой в четверг убрали жемчужину нашего города, наш родной парк «Берёзки». Мы часто говорим, что российская экономика неповоротлива, неэффективна, что мало инициативных предпринимателей, но это не так. Вот вы скажете: убрать парк не такое уж и дело. Ошибаетесь. Это наш дом. Наша земля. И посмотрите, в какой изумительной она теперь чистоте. И именно здесь я хотел бы лично, от лица всей мэрии и всех горожан поблагодарить каждого сотрудника компании Регионоблхимсервис за труд, а ее руководителю, Степану Сергеевичу Исаулову, предложить пост своего заместителя, освободившийся после отставки Матвея Петровича Арбузова,который утром сообщил мне, что хочет больше времени проводить с семьей. А мы с вами сейчас попробуем доказать, что городские власти умеют работать не хуже городских компаний. Теперь, когда вы увидели, как надо работать, мы все вместе пойдем в парк «Дубки» и уберем его. Наша задача — сделать к концу субботника парк «Дубки» таким же чистым,как парк «Берёзки». По дороге, а путь у нас неблизкий, но родной, мы, сотрудники мэрии города Каратовска, подметем улицы, по которым будем идти.

Дорогие мои каратовчане, сегодня ваш законный выходной, сегодня мы поработаем за вас, но если есть желание, присоединяйтесь к нашему крестовому походу против мусора! Погода прекрасная, и мы обещаем вам всем прекрасное настроение!»

А далее случилось чудо.

Горожане поддержали своего мэра, массово вышли на улицу, домаршировали до «Дубков».

Парк, как вы понимаете, и до работы агентства был не то чтобы чист, а уж сейчас и вовсе представлял из себя мусорный полигон. Один из смелых каратовчан, стоявших рядом с главой города, чья куртка была уже черной, мрачно отметил:

«Кто же его так засрал-то…» Мэр услышал и ответил еще одной короткой речью:

«Друзья, вот тут один мужчина справедливо высказался насчет того, как же мы довели парк до такого состояния. Разделяю его горечь. И ведь это не инопланетяне сюда мусор завезли, не москвичи, это мы с вами так парк запустили. Моя вина, недоглядел. Но теперь сам и исправлю. С вашей помощью,конечно. За работу!»

Видео с мэром города, убирающим сами понимаете что, облетело всю страну. Крестовый поход против мусора заметили в Москве, оценили продуманность всех действий и наградили Тимофея Ильича «звонком спокойствия», как называют в правительственных кругах сообщение о дальнейшем доверии к чиновнику со стороны руководителя. Где-то через месяц после памятного субботника Тимофей Ильич поехал в Москву в составе областной делегации. Вечером госслужащие расслабились, выпили как следует, разбились по кучкам и начали социализироваться. В какой-то момент Тимофей Ильичнеожиданно оказался один на один с крупным столичным аппаратчиком.

— Слышал про твой мусорный поход, Маразов, молодец, вроде бы на поверхности, а так выстрелило!

И тут какой-то голос в пьяной голове Тимофея Ильича начал повторять одно и то же слово: «Покайся. Покайся и уйди. Твой дозор окончен…» С каждой минутой приказ звучал всё громче и четче. И вдруг Тимофея Ильича накрыла волна нестерпимого счастья. Неужели вот прямо сейчас всё закончится?! Весь этот непрекращающийся беличий марафон. Мэр города Каратовска начал свою последнюю речь в качестве чиновника:

— Александр Владимирович, повинную голову же меч не сечет?

Аппаратчик ответил по-столичному. По-госу дарственному:

— Смотря какую голову и смотря какой меч. А что случилось?

Тимофей Ильич рассказал всё как было.

Александр Владимирович, дослушав всё до конца, махнул залпом боржоми (он сидел на диете) и сурово сказал:

— Ну всё, Маразов, ты больше не мэр Каратовска. Тимофей Ильич махнул водки. Ему стало легко. На свободу с чистой совестью. Он выполнил свой долг. Теперь в усадьбу. А его слушатель продолжил:

— Неделю на сборы — и ко мне. Ты же из любой жопы выход найдешь. У нас такие гении, как ты, на вес золота.

Тимофей Ильич лишился чувств.

Не скажу

Под Новый год случаются чудеса. Их все ждут, только вот чудеса же не всегда сбегают из добрых сказок. Кто-то же должен принять в гости чудо, которое сразу хочется вернуть владельцу. В том декабре черное выпало Павлику. 30-е число. В воздухе висит страх. Страх не успеть купить подарки всем своим близким. Но Павлик этим воздухом не дышал. Он знал, что можно и в феврале их подарить, никто не умрет. Главное же внимание, а не дата.

Павлику было всего двадцать пять, а забот хватило бы на настоящий кризис среднего возраста. В реестре жизненного пути помимо зачем-то двух высших образований среднего уровня значилась работа менеджером, младшая сестра, висящая на его весьма хлипкой шее, жена контролирующая и шею и голову, родители, считающие своим долгом быть везде, ну и наконец шестилетняя дочка Варя.

С Варей было особенно тяжело. Павлику казалось, что дочка сомневается в целесообразности его существования в их квартире. Точнее, не так. Павлик ощущал себя необходимым в качестве этакого мобильного приложения, но интереса к своей душе со стороны шестилетнего ребенка не ощущал. Странные запросы скажете, но какие есть.

Если говорить предельно простым языком от Вари Павлику хотелось ощущение нужности, детского тепла, привязанности, а получал он хорошее поведение и даже снисхождение. «Мама, давай купим папе три шапки, он все равно потеряет две в первый день зимы», «Мама, а сегодня в саду папе опять сказали что он мой старший брат», «Папа, почему бабушка не любит слово менеджер и говорит, чтобы я им не стала, и добавляет «Не дай Бог». Настроение у Павлика, как вы понимаете от этого не улучшалось. Нет, конечно, Варю он любил от этого не меньше, но себя ощущал дома каким-то…ну как лучше сказать, нет не чужим, просто не очень обязательным для всех существом. Есть Павлик хорошо – нет Павлика, чего-то не хватает, но привыкнем.

И вот тут этот новый год. 30-е декабря. Вечер. Хороший семейный вечер, то есть еда и четыре слова за два часа совместного проведения времени.

— Убери посуду
— Хорошо уберу.

Но вдруг Маша, посмотрев на мужа взглядом инквизитора, поинтересовалась

— А где Варино письмо Деду Морозу. Надо же ей подарок купить, а она сказала, что отдала тебе утром, когда ты ее в сад отвозил.

Павлик, которого в школе звали Рыба, за то, что он ничего не помнил напрягся, но быстро просветлел.

— В пальто у меня во внутреннем кармане.

Вставать с дивана Павлику, забетонировавшему себя подносом с едой было решительно лень.

Жена ушла в прихожую, но неожиданно ее голос больший похожий на сирену вызвал Павлика на допрос

— Паша иди сюда, ты мне должен кое-что объяснить.

Слово «объяснить» было произнесено так, что поднос сам взлетел и притащил Павлика в прихожую.

Маша стояла с Пашиным пальто в одной руке и милой подарочной коробочкой в другой.

— У меня только один к тебе вопрос, и он не про твою любовницу Ирочку. Я хочу знать откуда у тебя деньги. Заработать ты их не мог, значит ты совершил какое-то преступление, и я хочу знать какое. И да кстати где все-таки Варино письмо?
Паша не понял ничего. То есть совсем. Он не знал, кто такая Ирочка, что это за коробка, где Варино письмо и что отвечать жене. Не найдя ничего лучше, чем правда, он так все и сказал.

— Ты меня за дуру считаешь? У тебя в пальто коробка с украшениями с запиской Ирочке в Новый год. Ты ее украл, ты клептоман? И правда где Варино письмо? Или ты может его поменял на коробку
Паша, как и любой растяпа иногда мог выдать фантастический по скорости правильный ответ на казалось бы неразрешимую задачу.
— Точно! Я ее поменял!!
— Я тебя сейчас убью.
Маша явна была не склонна шутить. А Паша с рвением осужденного на казнь, но нашедшего улику торопливо излагал суть дела

— Не ее я поменял, а пальто! Дай мне его! Вот видишь, это Canali, стоит как машина, оно просто на мое похоже, я был сегодня на выставке одной, там гардероб самостоятельный, ну и прихватил наверное. Письма поэтому нет, а коробка есть. Черт как же ее теперь вернуть. Дорогое, наверное, украшение, человек волнуется.
Маша как будто даже разочаровалась. Уже случившейся в ее голове скандал с потенциалом на длительный сериал не прошел питчинг и был отменен. Она понимала, что Павлик прав. Утром Canali на нем не было, он внимательно изучила пальто и поняла, что даже цвет другой. Ревность все-таки отключает практически все части мозга, в том числе наблюдательность.
— Какой же ты болван…Ну вот как теперь ты его вернешь, ладно Варино письмо, это мы сейчас разберемся, но украшения. Я просто поражаюсь. Ну как таким можно быть, а! Что еще в пальто было?
— Ничего, хотя нет, паспорт….вот черт! Паспорт же там!
В это время Варя вышла из своей комнаты
— А о чем вы тут кричите?
— Ни о чем, просто папа у нас растеряша
— А что он потерял?
— Он у нас потерял голову
— А я думала мое письмо Деду Морозу
— Нет, ну ты что!! Письмо уже у Деда Мороза, да Павлик?
Маша просверлила Паше взглядом лоб
— Да Варюш, конечно, письмо твое я передал в специальную почту Деда Мороза.
Варя с наследственным подозрением посмотрела на отца.
— Ты его не открывал?
— Нет конечно! Ты что, ты же его заклеила.
Варя как будто поверила.
— Ну хорошо, мама нам в садике попросили нарисовать дом Деда Мороза, помоги мне пожалуйста
— Конечно лапушка. Сейчас приду.
Маша сменила ласковый голос на Siri и продлила Павлику арест.
— Поговорим потом
Выудить из Варю заказа на новый год оказалось не так просто.
— Варюш, а я хотела тебя спросить, мне так интересно, что ты у дедушки мороза попросила?
— Не скажу
Варя была иногда вся в маму.
— Почему?
— Потому что нельзя. По телевизору в одной детской программе сказали, что, если хотя бы один человек узнает о том, что ты хочешь в подарок, то Дед Мороз не исполнит желание.
— Маме сказать можно
Маша понимала, что крепость скорее всего не сдаться, но по инерции продолжала говорить нежным голосом. Варя посмотрела маме в глаза и сквозь частично выпавшие зубы прошипела.
— Мама я не скажу. Никому.
Варя не сказала. Ни маме, ни папе, ни бабушке, ни вызванной тетё Лиде, НИКОМУ. Маша как человек упорный и системный подошла к проблеме со всей строгости науки, но план Капкан результатов не дал. Звонок на выставку не помог. Пальто Павлика было объявлено пропавшим без вести. 30-е катилось к закату.

Положение было отчаянным. Что дарить Варе не знал никто, а привлеченное внимание к ненавидимому уже всеми письму лишь усугубляло ситуацию. Виновным по всех бедах был разумеется признан Павлик. Жена и все остальные родственники вспомнили всего провалы последних лет, а также припомнили Маше ее единственный провал, а именно брак с Павликом. К Варе он вообще боялся подойти, при ней Павлика критиковали абстрактно, так чтобы не вызвать у нее подозрения, но все и всё понимали. Ситуацию решили спасти через Колю, сына общих друзей, он был старше Вари на три года и очень ей нравился. Ему все объяснили, конечно сообщив, что просто письмо утеряно, а нужно написать новое, что мол у Деда Мороза быстрая почта, и родители все в письме Дедушке объяснять, но нельзя расстраивать ребенка. Факт назначения Коли во взрослые сделал свое дело. Он вступил в сговор. В качестве легенды ему выдали следующее:

— Пойдете играть с ней в комнату и скажешь, что, если сказать очень близкому другу и обязательно ребенку, что ты попросил у Деда Мороза, то друг тоже может написать и Дедушка послушает.
— А это правда?
Коле было всего лишь девять лет. Маша даже разозлилась, но вовремя вспомнила о возрасте соучастника.
— Ну конечно правда! И ты обязательно напишешь!
— Хорошо.
Девочки всегда остаются девочками. Через пол часа Коля вышел из Вариной комнаты с полученной информацией.
— Щенок.
Он был настолько окрылен успехом, что ему не хватало сигареты в зубах и Вальтера а рука для полноты образа Бонда-Джеймса Бонда.
Маша упала на диван.
— Щенка?! О Господи….не сказала какого??
— Нет, теть Маш.
— Ну хоть не крокодильчика. Павлик, ты понимаешь, что у нас теперь из-за тебя, повторяю из-за тебя будет собака! Ты понимаешь, кто с ней будет гулять?!
Павлик мычал.
— Почему из-за меня?!
— А из-за кого!
Спорить он не стал.
Родственников успокоили, в срочном порядке заказали Деда Мороза, купили маломерную собаку. Все в тайне надеялись, что в письме породы не было, и если что решили сослаться на слепоту Дедушки и плохой Варин почерк. 31-го Варя практически не выходила из комнаты. В дверь позвонили. Варя выбежала, глаза ее горели. В дверях стоял синий костюмом и красный лицом Максим друг Павлика. Замаскировали его достойно. Он на распев начал процедуру:
— А где тут живет девочка Варя, письмо мне написала?
Счастливая Варя лепетала
— Это я!!
— Ну что ж Варенька, прочел я твое письмо, очень оно мне понравилось и решил подарить тебе в новый год нового друга.
Аниматор вытащил из-за пазухи живой комочек.
Варя моментально разрыдалась.
— Вы все обманщики!!!!! Я писала о другом!!!
И в слезах убежала.
Тишина не пробивалась даже мощным дыханием Максима. Маша взяла себя руки.
— Нас что Коля обманул, что ли?
Она пошла в комнату к Варе. Вернулась минут через пять.
— Все совсем плохо. Коля нас не обманул, а вот она обманула Колю. Сказала, что решила проверить, есть ли Дед Мороз, а оказалось мы все ее обманывали и просто потеряли ее письмо. Точнее папа потерял. А если не потерял, то значит Деда Мороза не существует.
Павлику стало очень больно. Какое-то бесконечное отчаяние охватило его душу. Абсолютная уверенность в своей бессмысленности. Дочка была его единственной надеждой на собственную нужность миру и тут такое.
— Паш, я всегда говорила, что когда-нибудь твое разгильдяйство плохо кончится. Вот как хочешь теперь все разруливай. Я сдаюсь.
Варя к себе папу не пустила. Павлик не осмелился сознаться. Он не мог понять, что для него хуже разочарование дочери в нем или в Дедушке Морозе, но выбрал правду.
— Варечка…это я…я …
В дверь позвонили.
Павлик открыл.
На пороге стоял Дед Мороз.
Павлик посмотрел на Максима, жующего колбасу в прихожей, снова на нового артиста и грустно сказал
— Вы ошиблись адресом.
— Вы же Павел Мышкин.
— Да но, мы не заказывали Деда Мороза.
— Вы нет, Варя – да. А она дома?
— Вы не поняли, тут какая-то ошибка
— Ну почему же, письмо же она писала, да и пальто ваше.
Дед Мороз достал раскрытое письмо и показал на пакет.
Паша начал осознавать, что это не ошибка.
— Вы что мое пальто нашли?!
— Надеюсь вы мое тоже, там вещь дорогая
Шепнул дедушка.
— Да конечно!
— Но давайте сначала Варю поздравим.
Паша влетел в комнату.
— Варя там, пришел настоящий Дед Мороз! Тот был..тот..не тот в общем Дед Мороз.
Варя вышла в прихожую. Новый Дедушка голосом от старого не отличался.
— Варя я внимательно прочел твое письмо. Это самое лучшее письмо из всех, что я читал, а читал я много, поэтому я сам к тебе приехал. Вот как просила, дарю твоему папе скрипку, чтобы он играл.
Дедушка достал вернулся на лестничную клетку и принес скрипку.
Маша, Максим и Павлик заиндевели. Глаза Вари стали размером с Деда Мороза
— Папа Паша, Варя написала мне, что слышала, как ты играешь однажды и что ты очень несчастный, потому что дома у тебя скрипки нет. Оказывается, она всем мешает. А она хочет, чтобы ты был счастливый.
Дед Мороз посмотрел внимательно на Машу, которая впервые за долгие годы потеряла дар своей язвительной речи.
— Так что теперь Павел играй сколько хочешь. Я тебе разрешаю. С Новым годом всех!!
Варя кинулась Деду Морозу на шею!
— Спасибо дедушка!!! Я так верила!!! Папа сыграешь мне как тогда в переходе! И играй мне каждый день, я тебя так люблю!
Она схватила скрипку и прыгнула к Павлику.
Павлик проглотил комок в своем горле. Он и правда как-то шел с Варей с кружков и увидел девочку, играющую в переходе. Выпускник музыкальной школы взял инструмент и сыграл….Так сыграл, что весь шумящий поток людей застыл, как Нева зимой. Варя смотрела на замерших людей и понимала ее папа волшебник. Настоящий.

Павлик не играл давно. Деньги этим было заработать невозможно, а дома звук скрипки считали вредоносным. Свою он кому-то в итоге подарил. Так все Варе и объяснил. Он не думал, что дети — это те же взрослые, просто добрые.

В полночь Павлик взял в руки скрипку, и сыграл для Вари сидящей под самой елкой. А Маша мысленно задала Деду Морозу вопрос.
— Дедушка, а что я в этом году сделала не так, чтобы сегодня получить от дочки рисунок, от мужа шапку, а от тебя бл…ежедневную теперь собаку и скрипку????!!!!
Ее Новый год не задался. Бывает. Чудеса того стоят.

/UPD: спасибо друзьям из Cosmopolitan, которые пару лет назад не побоялись забирать на свои страницы мои первые, самые разгульно-аморальные рассказы, а теперь вот уже традиционно, считай, забрали и этот в свой декабрьский номер, главное верить, что за каждым режиссером порно скрывается Ганс Христиан…ну в курсе, ну и конечно поклон Константину Юрьевичу Хабенскому за то, что его прочтение сделало эту историю живой и я сам в нее поверил!/

ВСЕМ НЕМЕДЛЕННО СОТВОРИТЬ ЧУДО. Ну или хотя бы выпить. Что тоже маленькое чудо.

Мечта

Однажды мой товарищ Кирилл влип. Мы были знакомы по даче, в городе общались реже, поэтому, встречаясь летом, начинали беседу с сочинения: «Как я провел зиму».

Последнюю школьную зиму мы провели тяжело. Все готовились к поступлению, пытаясь втиснуть между тусовками репетиторов и подготовительные курсы. Некоторые еще и любовь пробовали запихать в это расписание. Ну как любовь?.. Похотливые пробы пера.

Кирилл обгонял нас всех в развитии и еще в прошлое лето рассказывал о прелестях легкой эротики. От зависти мы, как могли, пытались исключить его из наших рядов, так как слушать о живой женской груди было невыносимо, на рыбалке особенно. Ну представьте. У тебя клюет. Ты мечтаешь о леще. А тут: «А вот, если еще и попросить ее….». Теряешь и сознание, и леща. Обидно вдвойне. А самому сказать нечего. За одиннадцатый класс мне кое-как наскреблось, чем ответить, и я ждал каникул, чтобы, наконец, умножив всё, что было, на три, заткнуть ненавистного соседа.

Кирилл прибыл мрачный. Мы сели в лодку, достали сигареты BT, я блеснул зиппой, утопленной моими кривыми руками уже через день и поделился опытом сатанинского петтинга.

— Ну а ты как?

— Да пиздец, на прошлой неделе родители запалили меня дома. Такая разборка была, как будто я трахался с нашим попугаем. Мать орала, что я животное и что она не потерпит шлюх в своем доме. Отец хоть молчал, и то хорошо.

После слова «трахался», я сразу понял, что могу свои невинные истории свернуть в трубочку и скурить, поэтому вновь превратился в слушателя.

— А с кем запалили-то и как?

— Да с химичкой нашей.

Мне захотелось немедленно утопиться. Именно утопиться. Потому что убийство Кирилла ситуацию бы не спасло. Он бы и из-под воды смотрел на меня с презрением и снисхождением.

Оставалась последняя надежда на то, что она старая и, соответственно, страшная. У нас была в школе учительница английского. Мы обожали дискутировать на тему, неужели и в таком возрасте она кому-то нужна. Старухе было 36. Сейчас, смотря на фотографии, могу ответственно заявить: «Я бы – да».

Наскоблив внутри равнодушия, я спросил:

— Сколько лет?

— На грани. Двадцать пять.

«Сука, блять, сука, сука и сволочь!!!» — это были мысли.

— Если симпатичная, то можно, — это были слова.

— Симпатичная!

— А случилось-то что? — я начал мысленно изготавливать куклу вуду.

— Родаки уехали в Ригу и с какого-то хрена вернулись раньше. В самый разгар, прикинь, заявились. А мы так шумели, что на лестнице слышно было. У нас же дверь, считай, картонная. Так что говорить, что химию учили, было без понту. Знаешь, мама так ее обзывала… Я не думал, что она слова такие знает… Сказала, что всю жизнь ей сломает, по судам затаскает. Я за химичку волнуюсь теперь. Ну в чем она виновата…

— И что теперь будет???

— Я пытаюсь маму уговорить, что сам виноват, что инициатива моя, что химичка не при чем, но чего-то пока бесполезно.

— Может, отцу с ней поговорить?

— Он сказал, что я для мамы самое дорогое и ей нужно время, чтобы понять, что я вырос, и в моей жизни могут быть другие женщины, и чтобы я не принимал близко к сердцу такую ее реакцию. Я задумался. А ведь правда, я же у нее один, и какая-то другая женщина в тот момент для меня важнее, чем мама. Я просто не думал об этом. Наверное, папа прав. Так что пока мама не привыкнет к тому, что я взрослый, не буду ей особо ничего рассказывать. Папа, конечно, офигенный, так быстро мне все разложил. Тоже переживает за нее.

Я согласился с мудрым мужиком. Ведь действительно это же практически ментальный слом для матери. Мальчик больше не только твой. Вспомнил о своей маме. Распереживался…. Как все-таки здорово, когда отец тонко чувствует отношения матери и сына. И правда, папа у Кирилла крутой.

Через неделю Кирилл, стоя у картонной двери, услышал, как мама кричит его отцу:

— Не принимать близко к сердцу?! Успокоиться?! Эта шлюха сначала тебя трахала, а теперь Кирюшеньку!

Это был последний гвоздь в мои новые комплексы неполноценности. Я запил.

P.S. В какой-то из летних вечеров Кира, глотнув газированного разбавленного спирта, сообщил, что наконец понял, почему химичка после первого раза сказала, посмотрев на их фотографию с отцом, что он исполнил ее заветное желание. Мы еще отхлебнули адского пойла из дачных чашек с отбитыми ручками и согласились, что женщина тоже имеет право на мечту.

Это будет не трудно

Петр Петрович  решил секвестировать бюджет на секс. Не потому, что деньги стали кончаться, а за компанию и из-за появившегося внутреннего оправдания. Кризис. Если бы его не было, его стоило бы придумать. В тучные годы жадность — это порок, а в нынешние – добродетель. Главное — научится верить в то, что кризис есть. Вот лежало у тебя в микроволновке сто миллионов долларов на черный день. Ударил по ним серпом геополитический интерес. Осталось пятьдесят. Разумеется, нужно снизить зарплату водителя, отказать жене в сумке и сыну в самокате. Именно такие шаги спасут ваше состояние. Здесь чупа-чупс не купил, там чаевые зажал, глядишь, миллионов двадцать и наскоблил. Конечно, все это возможно, если научиться технике мгновенной скорби. Это искусство. Моментальное преображение в отца двухсот детей, потерявшего работу. Два урока данной техники, и вы можете перестать выплачивать дивиденды, сокращать персонал, отменять корпоративы и вообще тратить деньги на близких вам людей.

Так вот Петр Петрович Шмуэль месяц потренировался и решил наконец избавиться от очередной содержанки. Она ему обходилась в триста тысяч рублей в месяц плюс транспортные расходы и талончики на питание.  Г-н Шмуэль разделил все расходы на количество минут секса в месяц и получил сумму, которая его очень раздосадовала. Он вдруг понял, что зарабатывает в минуту меньше. Потрясающим открытием он поделился с друзьями. Те разумно предложили увеличить количество минут. Наш математик потратился на магические таблетки и чуть не сдох прямо в момент исправления финансовой отчетности по своему сексуальному активу. Угрюмый Петр Петрович не знал, что делать — и тут этот кризис. Коммерсант овладел упомянутой выше техникой мгновенной скорби и поехал соскакивать с крючка.

Встречу назначил не в уютном скворечнике, а в самом что ни на есть публичном месте. Он разумно считал, что ни до, ни после секса такой разговор вести не солидно.

Речь жертвы кризиса была хороша подготовлена. Он долго распространялся на тему беззащитности российского предпринимателя перед лицом кровавой американской военщины, пытался открыть компьютер, чтоб все доказать, постепенно начал вести разговор к неспособности в таком напряжении дать Свете все, чего она заслуживает, но был вовремя остановлен.

— Петь, ты что хочешь, чтобы мы расстались….?

— Я не хочу, я этого не хочу больше всего на свете, но… Тяжело говорить, но кризис по мне сильно ударил, что я ну… В общем, у меня такие долги, что я не очень сейчас себе могу позволить такую роскошь как личная жизнь.

Петр Петрович должен был своему водителю за кефир. Это всё.

— Так все плохо? Совсем-совсем денег нет?

— Совсем….

— Как же так…. Ну Петенька, ну хочешь отдашь, когда сможешь, ну через месяц, я кое-что накопила…

— Да тут одним месяцем не обойдешься…. А я знаешь, слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы эксплуатировать.

— Ты меня не эксплуатируешь. Ну просто если бы ты хоть раз сказал, что у тебя ко мне что-то кроме постели, я бы вообще никогда вопрос денег не поднимала. Я все-таки не совсем еще сука.

Где-то внутри Петра Петровича сработала сигнализация. Минное поле! Надеть каску! Срочно покинуть помещение! Но жадность как всегда победила. Зародившаяся в недрах второго подбородка мысль о возможной халяве начала свербить и требовала уважения.

— Ну вообще-то у меня к тебе не просто секс… Ты что… Ну разве не видно по мне. Я к тебе очень привязался. И вообще, можно сказать, влюблен, так что мне, если честно очень тяжело будет расставаться. Очень…

Петр Петрович вновь применил технику мгновенной скорби.

Светины глаза заслезились.

— Правда… Я думала тебе вообще наплевать на меня. Петечка, ну конечно, если все искренне, то давай вместе подумаем, как выйти из ситуации. Может, работу мне найдем, я готова переехать в более дешевую квартиру, да и вообще хочешь в Сочи поедем летом.

Петр Петрович терзался, с одной стороны он понимал, что по итогу какие-то расходы останутся, но сам факт отжатия партнера по цене приводил его к своеобразному оргазму.

— Ты меня сейчас так расторгала… Я уж и не верил, что такие девушки остались. Плохо я о людях думаю, по себе сужу… Ну давай попробуем, я за несколько дней пойму, что там у меня получается и решим, а в Сочи не сильно дешевле кстати. Так что, я тут на Истре гостиницу присмотрел, поедем туда на недельку, когда я своих отправлю на… дачу под…под Владимиром.

Петр Петрович чуть не прокололся, своих он как всегда собирался отправить на дачу под Биарицем, но в данных обстоятельствах такое признание сломало бы всю стратегию переговоров.

— Я готова и на Истру. Я с тобой почти везде готова.  

Петр Петрович ощутил себя настоящим Талейраном.

Вечером он решил закрепиться на позициях и написал в «Вотсапе»:

— Светочкин, я правда очень-очень хочу, чтобы мы были вместе. Спасибо тебе за чуткость. Я надеюсь скоро все образуется, и эти сложные времена мы пройдем вместе.

Ответ пришел незамедлительно.

— Котик, если бы я раньше знала, что ты правда хочешь быть со мной, мы давно так и поступили, мне самой было очень неудобно и противно.

— А я стеснялся тебе сказать, думал посмеешься над старым лысым дедушкой.

— Ты не старый и очень милый. Жаль, мы с тобой не встретились раньше. А то бы сейчас вместе ездили на дачу во Владимире.

Петр Петрович как раз был доволен, что не встретил Свету раньше и не сел в тюрьму за совращение малолетних.

На следующий день Петр Петрович пожал то, что посеял.

— Петя, у меня есть два вопроса. Кто такая Света и зачем тебе, сука, дача во Владимире. Зачем тебе вообще дача в России, ты ударился в патриотизм?

Жена Петра Петровича задала вопрос голосом, не оставляющим никаких других интерпретаций, кроме тотального кошмара. Было ясно, что речь идет не об абстрактной Свете.

Петр Петрович набрал в рот Тихий океан.

— Ладно, черт с ней с дачей, меня волнует эта курица Света. Я обычно закрываю глаза на твои попытки молодиться, но это уже перебор. Может объяснишь мне, почему я сегодня получила эту петицию. Юлия Викторовна прочла со своего телефона.

— «Ваш муж любит меня, а не вас. У нас все серьезно, если вы женщина…», написано «Петенька» через  «Ч», «…дайте нам быть счастливыми, написано, как ты понимаешь» через «Щ». «Отпустите его. Зачем вам муж, который любит другую». И правда, Петь, зачем?

Тихий океан испарился оставив во рту Петра Петровича пустыню Сахару. Тем не менее, он попытался соскочить.

— Я вообще не знаю, о ком ты говоришь, это какая-то ошибка!

Юлия Викторовна снизила голос до скрежета.

— Я тоже надеюсь, что это какая-то ошибка. Ты даже себе не представляешь, как я надеюсь. Потому что, если ты любишь Свету и у тебя есть дача во Владимире, то Света и дача во Владимире – это все, что у тебя останется после нашего развода, — процентов семьдесят богатств Петра Петровича была спрятано через жену. — Но вот в чем дело, у меня принтскрины твоих сообщений, из которых следует, что ты, козел старый, любишь Свету и у тебя есть дача во Владимире. Показать?

— Не надо.  Я соврал!

Лязгнул фальцетом рот экономного мужа. Петр Петрович немедленно бы получил первый дан по искусству внезапной скорби, но сейчас все было честно. Ответ был ледяным.

— Разумеется, ты соврал. Я хочу знать, кому именно.

— Ей. У меня нет дачи во Владимире, у меня нет к ней никаких чувств, я хотел сэкономить и получить… — Петр Петрович думал, что не решится произнести эту фразу, но справился: — …получить секс бесплатно за любовь! Сказал, что разорен, придумал про дачу! Мне очень стыдно, очень!

— Перед кем?

— Перед всеми стыдно.

Он почти выл.

Наступила тишина. Петр Петрович молчал, потому  что думать не мог. Юлия Викторовна молчала, потому что думала.

— Пять карат.

Петр Петрович чуть не взорвался. Он не имел ничего общего с бриллиантами, но знал, что это очень много. На эти деньги  можно было бы содержать целый гарем в течение долгого времени. Он  хотел было начать по привычке торговаться, но понял, что если когда-либо торг и был не уместен, то именно сейчас.

— Хорошо.

Как паста из тюбика выдавились слова.

— В каждое ухо и на палец.

Юлия Викторовна хорошо знала советское кино.

— Петя, я очень, очень, очень не люблю жадных мужчин. Будем выжигать. А то мне за тебя стыдно. Перед Светами.

Она уже почти вышла из комнаты, но вдруг остановилась, просияла и добавила.

— Слушай, Петь, а давай и правда купим здесь дачу, хорошая мысль тебе в голову пришла. Но не под Владимиром, а дорого, на Новой Риге. Точно. Завтра займусь.

Петр Петрович начал стирать из телефонной книги все женские имена.

Святой Валерий

Миша Карасев по кличке Карась жил небогато и увлекался спиртосодержащими напитками. Другими словами, он медленно спивался и быстро вываливался из очень средненького класса в бедность. Занимался этими двумя популярными процессами Карась в засранной, но своей квартире. Разного рода черные риелторы пытались его выселить, но им не повезло. Карась уже почти подписал какие-то документы, по которым при хорошем раскладе он очутился бы в Тверской области, а при плохом – в морге, но встретил на улице какого-то старого приятеля, разболтался, поведал о своих новых заботливых друзьях, благодаря которым наконец исполнится его мечта о переезде на природу. Друг работал в милиции, и на природу переехали риелторы, причем сразу на несколько лет. Отжав у гораздо более, как им казалось, защищенных граждан куда более ценные активы, они не могли поверить, что сели всем коллективом из-за какого-то алкаша и его собачьей конуры. Но в этом суть России – ты воруешь регионами, убиваешь десятками, а потом наступаешь в троллейбусе бабушке на ногу, не извиняешься и получаешь пожизненное. Не только потому, что у бабушки внук волшебник, а просто невезучий ты, и пришел твой срок. Это единственная форма справедливости, эффективно работающая в нашей стране. Все другие системы дают сбой после года эксплуатации.

Собственное жилище притягивало соучастников попойки, как распродажи модниц. Весь цвет районного дна знал о хорошей квартире Карася, где не водилось нечистой силы, равно как и чистой посуды, но зато всегда был свободный, пусть и грязный пол. А что еще нужно духовному человеку для праздника и отдыха. В описываемый день Карасю нанес визит Валера Шапкин, человек множественных нереализованных талантов. Работал Шапкин сторожем на каком-то продуктовом складе, хотя стеречь этот склад если и надо было от кого, так от сторожа. Так или иначе, за закуску на банкетах Карася отвечал именно Шапкин. И в этот раз он прибыл с консервированной свининой из стратегических запасов Родины. Водка у Карася оставалась, и друзья решили отметить… двенадцатый день весны.

– Первая весенняя дюжина, Карась, нельзя не отметить такой важный день для измученных зимой тружеников.

Валера был неплохо образован и фантастически начитан, так как ничего, кроме этого, он последнее время в жизни не делал, поэтому речь его была наполнена лингвистическим мусором, иногда, правда, достаточно оригинальным и образным.

– Согласен! Только оставь на второй тост. – В голосе Карася звучали нотки раскаяния и какого-то неудобства.

Шапкин забасил:

– А что у тебя более нет чем запивать мою некошерную закуску?

– Водка кончилась, сам грущу.

– Как же мы довели себя до такого бедственного положения? Надо это срочно исправить!

– Денег тоже нет.

– Это прискорбно. Предлагаю… помолиться кому-нибудь.

– Кому? – Столь прогрессивная мысль Карасю в голову не приходила.

– Хороший вопрос. Надо какому-то неординарному святому, не загруженному массовыми запросами пользователей.

Карась хихикнул.

– Святой – это все-таки не ЖЭК, там очередь не влияет.

Шапкин ответил с упреком и значительностью:

– Если все сделано по образу и подобию, то, уверен, очереди есть и на небесах. Давай попросим о содействии… ну, к примеру, святого Валерия. Это мой покровитель.

– Кого?! Ты про такого где прочел?

– Я сейчас предположил, что он есть, а согласись, Карась, рассчитывать, что я дожил до своих лет без сильной протекции сверху, несколько наивно. Итак, святой Валерий, я и друг мой Карась просят тебя помочь 200 граммами спирта, можно форме водки.

– Валера, а святой Валерий нам деньги вышлет или водка из крана потечет?

– Сейчас увидим. Давай подождем. Не может нас бросить мой святой в такой день.

Прошло минут двадцать. Святой Валерий, очевидно, не собирался помогать. Обычный Валерий пошел в туалет.

– Карась, тебя, похоже, тут немного заливают. В ванной с потолка капает.

– Только этого не хватало. Сосед говорил, что он чего-то там ремонтировал по сантехнике. Надо подставить что-нибудь. Сейчас приду.

Карась достал небольшую кастрюльку и пошел я ванную. Ровно посередине потолка висела капля, потом она сорвалась и плюхнулась на остатки кафельного пола. Карась разместил эмалированную посудину в нужном месте, собрался уходить, но вдруг остановился. Начал принюхиваться.

Валера это заметил.

– Карась, ты чего, как собака, носом водишь?

– Да мне уже везде водка мерещится.

– Да-да, это на нас с потолка водка полилась. Святой Валерий услышал наши молитвы, я же говорил.

– Нет, ну правда, спиртом пахнет.

В этот момент новая капля влетела в металл. Карась провел пальцем по дну кастрюли, потом понюхал палец, лизнул его и сел на пол.

– Валера, вызывай дурку, у меня крыша протекла.

– Карась, ты чего?

– Мне и правда кажется, что с потолка водка капает. Мне врач говорил, что галлюцинации будут, сказал, если что, сразу психиатрическую вызывать. Вот. Началось.

Карась чуть не плакал.

– Карась, ну ты чего… Ну показалось тебе, так с любым может случиться, у меня и без пьянки иногда такое привидится, что хоть романы пиши потом.

– Какие романы, Валера?! На меня водка с потолка льется, а ты об этом только что какого-то святого Валерия попросил! Ты понимаешь, что это моя башка такую ересь нарисовала?

– Дополненная реальность!

– Что?

– Карась, я недавно читал об этом! Не очень понял, но название красивое. Слушай, а мне вот интересно, если ты себя убедил, что вода – это водка (с потолка стало капать активнее), как думаешь, эффект от такой воды будет, как от водки, если ты выпьешь?

– Валера, ты думаешь, если я сейчас выпью из кастрюли, то меня вставит, как от водки?

– Конечно! Это самогипноз такой, я читал тут.

– Когда ты читать успеваешь?!

– Карась, я человек занятой, ты знаешь, но на новые знания всегда время нахожу. Нельзя жить впотьмах. Так вот, я читал, что один моряк думал, что его заперли в холодильнике, и умер от переохлаждения, а холодильник не работал, он сам себя убедил, что замерзает. Так и ты, ты убедил себя, что с потолка льется водка, и теперь можешь пить воду. Ты новый мессия, Карась, ты обратил воду в алкоголь.

– Иисус сделал это для всех. А я только для себя.

– Согласен. А кстати, может быть, твой гипноз и на меня подействует!

Валера обмакнул палец в скопившуюся на дне воду, медленно поднес ко рту и подпрыгнул как ужаленный.

– Работает, Карась! Карась, ты Бог! Я тоже чувствую, что это водка! Я в «Науку и жизнь» напишу! Нет, Урганту! Тебя в «Вечерний Ургант» позовут! Или к Познеру. Правда, боюсь, они заставят тебя воду в коньяк превращать, они же народные напитки не пьют – буржуазия. Но ничего, водки будет достаточно!

– Валера?

– Что?

– А не может быть, что мы оба съехали?

– Не может, не бывает такого, я недавно читал…

– Валера, вызывай скорую, пусть врач приедет и скажет, что это водка, тогда я поверю и в святого Валерия, и в черта лысого.

– Карась, не надо… Не надо доктора, они тебя на опыты заберут и меня тоже. Помрем в безвестности. Только Ургант. После него пусть режут как лягушек.

– Валер… Я знаю, что с нами.

– И что же?

– Только ты не бойся.

– А чего мне теперь бояться, я в историю войду как апостол.

– Может, мы это, ну, в другую реальность попали? Как там, перпен… не-е-е, параллельную, во!..

– Карась, прости, твоя версия не выдерживает никакой критики. Ты действительно думаешь, что параллельная вселенная – это твоя квартира, но только с потолка водка льется?

Шапкин звучал убедительно. Карась искал выход.

– Слушай, Валера, а ты можешь святого Валерия попросить нам знак подать какой, что происходит. Водка с потолка после твоей молитвы потекла все-таки. И если никакого знака не будет, то звони в скорую.

– Хорошо, давай попробуем, я за эксперименты. Святой Валерий, спасибо тебе за исполнение желаний, очень благодарны, но прости неразумных детей твоих, объясни, где мы.

Раздался звонок.

– Святой Валерий оперативно работает, – прошептал Валера с восторгом. – Карась открой, но с почетом.

Карась со смесью ужаса и благоговения подошел к двери.

– Святой Валерий, это вы?

– Карась, открывай, какой Валерий, это Захар.

Карась боязливо отошел от двери и покосился на Шапкина.

– Валера, это не святой Валерий, это сосед сверху, Захар.

Шапкин моментально продлил фразу глубокомысленным:

– Или святой Валерий в облике Захара. Ты сам подумай, это же от Захара нам водка льется, реальный Захар на нас ее пролить не мог. Так?

– Так.

Шапкин стал ходить по прихожей, как Холмс.

– Значит, мы можем сделать простой логический вывод, что святой Валерий вселился в Захара. Это, кстати, очень разумно, ведь тела у святого нет, он должен был кого-то использовать. Так?

Логика Шапкина действовала на Карася магически.

– Так.

– Поэтому открывай и просто скажи: «Захар, спасибо за водку с потолка». Если это реальный Захар, он ответит: «Какую водку?», а если это святой Валерий, то он скажет: «Прими от меня, Карась, это чудо в дар». Открывай давай.

Карась открыл дверь и выпалил.

– Спасибо тебе за водку, Захар!

– Да не за что. Считай подарок. Прости, что устроил тебе тут этот водочный потоп, я…

Карась рухнул на колени.

– Святой Валерий! – и бросился целовать Захару руку. Валерий руку просто пожал и с еле видимым поклоном приветствовал гостя:

– Святой Валерий, рад приветствовать вас в нашей обители!

– Вы свихнулись, алкаши?! Какой святой Валерий?!

Карась вдруг запел:

– Святой Валерий, ниспославший нам манну небесную в виде водки и явившийся по первому зову.

Такого от Карася не ожидал даже Валерий. Тем более Захар.

– Карась, Карась! Это я – Захар!!! Это я тебя водкой заливаю! Она у меня из водогрея вылилась!

Шапкин поднял указательный палец.

– Карась, ты понимаешь, какой план божественный? Святой Валерий не только вселился в Захара, но и водку ему в водогрей залил.

Захар уставился на Валеру.

– Карась, это что за проповедник? Что у вас здесь за секта? Карась, встань с коленей, идиот! Я сейчас все объясню.

Валера принял форму памятника Ильичу с указывающей рукой.

– Карась, не вставай, узри святого нашего, покровителя всех страдающих зависимостью тяжкой.

Карась начал целовать Захару тапки.

Захар понял, что от Карася сейчас толку не будет, и обратился к Шапкину, параллельно отлепляя от тапок Карася.

– Простите, вас как зовут?

– Я Валерий, тезка ваш.

– Я не Валерий, я Захар! Сосед Карася! Я никакой не святой! У меня в водогрее водка была, 40 литров, он упал, треснул – и водка вылилась! Я пришел узнать, сильно ли залило, вижу сильно, особенно мозги Карася, хотя ваши тоже.

На лице Валеры застыла блаженная улыбка.

Захар крикнул:

– Прекратите улыбаться. Просто на секунду представьте, что я говорю правду!

Валерий на секунду представил.

– Хорошо, уважаемый Захар, давайте допустим, что вы говорите правду. Я правильно понимаю, что в вашем водогрее в ванной вместо воды находилась водка, он упал, водка вылилась и протекла к нам. Это та правда, в которую я должен поверить?

– Да! Это чистая правда!

– Тысяча извинений, не хочу подвергать ваши слова сомнению, но описанная вами ситуация не то чтобы ординарная.

Карась все это время продолжал вращать глазами, не улавливая суть дискуссии.

Валера продолжил:

– Так вот я кое-что читал об инженерных коммуникациях, в водогрей вода поступает по трубам, скажите, тогда как же в ваш водогрей попала водка? Или в нашем районе теперь из крана будет течь водка во всех квартирах, это такая предвыборная кампания?

– Нет, конечно! Какая водка из труб?! В водогрей водку я залил сам.

– Не хочу показаться бестактным, но вы водкой моетесь? Теплой?

– Валерий, вы нормальный?

– Это предмет другой дискуссии, но в данную секунду я просто реагирую на ваши слова. Если водка в водогрее, то разумно предположить, что вы ею моетесь, иначе зачем туда ее заливать.

Захар перешел на крик, сопровождаемый рублеными движениями рук.

– Водку в водогрей я залил для тех же самых целей, что ее заливают в любую другую емкость, – чтобы ее пить!

Валера внимательно оглядел Захара с ног до головы.

– Пить водку из водогрея… Вы знаете, я очень много читаю и еще больше пью, но я… я никогда не слышал о том, чтобы водку употребляли вашим способом.

– Так и никто никогда не слышал! Это мое изобретение! Рассказываю. Карась, ты тоже послушай. Может, тебя отпустит. Итак, мне жена не дает пить.

– Что более чем объяснимо, – с интонацией Кролика из «Винни-Пуха» подчеркнул Шапкин.

– Можете не перебивать?!

– Извините.

– Так вот, пить она мне не дает и не дает хранить дома спиртные напитки, а выпить хочется, особенно перед сном.

– Как и всем нам. – Шапкин плохо себя чувствовал, если долго молчал.

– Да, как и всем нам! И вот что я придумал. Я сказал жене, что в преддверии отключения горячей воды неплохо бы повесить в ванной второй водогрей, так сказать, на случай поломки первого. Она радостно согласилась, я достал водогрей, проделал в нем незаметное отверстие сверху и краник снизу, залил туда водку и повесил. Ночью стал ходить в туалет и понемногу отпивать. Жена запах чувствовала, но ничего не могла понять! В конце концов я ее убедил, что у нее галлюцинации на почве паранойи, она согласилась и зажила спокойно. И все было хорошо целую неделю! Но сегодня я решил залить в водогрей пару литров и… Оказалось, я плохо закрепил – он рухнул, треснул как раз в районе крана. Пол у нас не кафельный, вот все и пролилось к вам. Остальное я тряпками отжал в таз и все вылил в канализацию, запах дома стоит такой, что можно дышать и закусывать. Вот решил проверить, как у вас тут. Проверил… Карась, ты все понял?

– Нет, святой Валерий!

– О господи…

Валерий допустил версию Захара.

– Захар, я близок к тому, чтобы вам поверить. Не могу не отметить, что вы предельно изобретательны. Простите, а как вы собираетесь жене объяснить всю эту катастрофу?

– Водогрей я выкину, а вот с запахом что делать – не знаю. Мне кажется, она догадается… У меня часа три до ее прихода. Пойду назад, раз у вас тут все нормально. Ну не у всех, конечно. – Он покосился на Карася.

– Захар, а я могу вам помочь. Скажите жене, что в квартире нечистая сила и вам теперь мерещится запах водки, и что надо квартиру освятить – и все пройдет. А не поверит – приводите, мы ей Карася покажем, уверен, она сразу согласится на изгнание кого угодно.

– Хорошая мысль. Ладно, мужики, вы тут, это, не бухайте особо мою водку, мало ли через что она в перекрытиях прошла. Карась, в себя придешь, забегай. Святому Валерию привет.

Захар закрыл дверь.

– Карась, ты вот во что больше веришь – в святого Валерия или в эту ахинею с водогреем?

Карась долго молчал, а потом очень серьезно сказал:

– Валера, я завтра подошьюсь. Не дай мне Бог до состояния Захара дойти, а он ведь инженер, образованный человек.

– Только образование дает человеку право спиваться. У тебя, Карась, его нет, поэтому ты и правда заканчивай. Да поможет тебе святой Валерий!

На следующий день квартиру Захара пришли освящать. Батюшка сначала ошибся этажом и позвонил Карасю. Тот открыл.

– Вам квартиру освящать?

– Спасибо, нас уже вчера освятили. Потом вдруг выпалил:

– Простите, батюшка, а есть такой святой Валерий?

– Есть, римский воин, мученик, а что?

– Я ему свечку поставлю пойду завтра.

– Простите, а чем он вам помог?

– Я благодаря ему пить бросил, за день исцелил.

– Ну что ж, значит, нашли вы слова нужные, Бог вам в помощь.

В квартире Захара священнослужителя ждало еще одно открытие. Запах водки висел в ней настолько явственно, а жена настолько же истово верила в нечистую силу, что батюшка, человек здравый и разумный, вывел Захара на разговор.

– Захар Иванович, это что за цирк с нечистой силой? Может быть, сознаемся во всем хотя бы мне, покаемся?

Захар все рассказал и поклялся завязать.

– Батюшка, прости меня грешного! К кому бы мне за помощью обратиться? Сам не справлюсь…

– Да я тут про святого Валерия слышал… Говорят, помогает при алкогольной зависимости.

– Про кого?!

Последний бой Эмилии Кунненфельд.

Эта невообразимая история произошлав…нет не могу…не скажу где. Уж слишком много высоко и низко поставленных особ могут себя в ней узнать, а дело знаете ли предельно интимное. Единственное, что отмечу, речь об Австрии. И да, может я что-то упустил в силу стремительности событий, но история абсолютно реальная.

Далеко шагнула Европа в вопросах удобства нарушения моральных устоев.

Итак, Хельмут Хайдер вернулся домой, был в благостном состоянии, а всего лишь через две минуты он заперся в туалете и подумывал в нем повеситься или утопиться. Случилась катастрофа.  Вот какая.

Хельмуту было тридцать семь. Пушкин в этом возрасте дуэлировал с Дантесом, Байрон собрался на тот свет, а Хельмут просто гулял с собакой и то не со своей.  Такса по имени Бруно принадлежала его жене, г-же Элизабет Хайдер, и ихотношения насчитывали семь лет в то время как с Хельмутом Лиза познакомилась всего год назад. Нельзя сказать, что это была любовь, скорее правильная случка, хорошие семьи, правильные родители, спокойная старость. У Хельмута были маленький бизнес и дочь, у Лизы немного земли и Бруно. Чем не пара. Лиза подружилась с дочерью. Хельмут с Бруно. Иногда они даже гуляли все вместе. Хотя как понятно, мужчина с таксой выходили на променад чаще.

И вот очередным вечером Хельмут заявляется с четвероногим другом домой, в прихожей полутьма, Элизабет забирает пса в ванную комнату, чтобы помыть лапы и моментально возвращается назад. Включает свет и металлическим голосом прибивает стягивающего ботинок Хельмута к плинтусу.

— Хельмут! Где Бруно?!

При этом Элизабет держала таксу пузом к мужу. Тот не очень понял вопрос, ноуслышав интонацию решил отреагировать:

— Прости, а кто у тебя в руках?

— А кто это по твоему мнению!? – Элизабет зверела на глазах.

— Бруно… – Хельмут, наконец, снял ботинок и стоял теперь в одном. Что происходит он не понимал.

— Хельмут, это не Бруно!! Ты что не видишь!!!

— Почему не Бруно? Как ты это поняла??

— Потому, что у Бруно другой ошейник и поводок! И еще одна незначительная деталь!! У Бруно есть яйца , которых у тебя сейчас не будет, потому что у этой собаки их тоже нет!

— А куда они делись? – Хельмут понимал, что порет чушь, но остановится не мог.

— Ты что идиот! Бруно кобель! А это сука! Куда ты, сука, дел Бруно,?!!!

Хельмут подошел к жене внимательно посмотрел на собаку, не увидел некоторых частей тела и холодно отрезал:

— Меня сейчас вырвет, пусти меня в туалет, я вернусь и попробую все объяснить.  

У каждого мужчины должен быть план Б на случай немедленной эвакуации. У меня аллергия, а у Хельмута планом Б была поддельная нервная реакция на стресс в виде дурноты. Реально плохо ему было всего лишь один раз в жизни, но вот сыграть такое перенапряжение ему удавалось регулярно. Этот прием давал ему лишние пять-десять минут на раздумья, а что еще нужно в критической ситуации.

Я надо сказать дошел до плана Б своим умом. Повторюсь в моем случае я нагло использовал аллергию. Ну допустим, приходишь к девушке домой с целью открытия ларца наслаждений, открываешь, наслаждаешься и немедленно хочешь свалить. Ты все получил, а она…ну кому это важно, ей богу. Она ведь уже совсем не та теперь. Удивительно, конечно, как иногда меняется женщина после первого секса. И я настаиваю меняется именно она, а не наше к ней отношение. Уверен вот эта внезапная потеря привлекательности и снижение IQ абсолютно объективна. У женщин что-то там происходит после первого секса с новым партнером на клеточном уровне, кожа ухудшается и мозг замедляется. Мы, мужчины не при чем.

Так вот, именно в такой момент приходит на помощь аллергия. Изображаешь приступ и спокойно исчезаешь. Аллергия может быть на что угодно, от котов до кафеля. Также аллергия помогает, если как-то масштабно облажался и нужноненадолго переключить внимание. Бывают, конечно перегибы. Спрашивают, почему это от тебя пахнет чужими духами, а ты рррраз и говоришь: «то-то я не пойму, чего это я задыхаюсь». Могут не поверить.

Как вы уже поняли, Хельмут использовал не аллергию, а более серьезный рычаг, изобразил приступ и заперся в туалете. Где он потерял Бруно Хельмут понял сразу. Но рассказать об обстоятельствах потери жене было бы сравнимо разводу и вышеуказанной кастрации.

В это же время студент Манфред Хаасвошел в квартиру 92-х летней баронессы Эмилии фон Кунненфельд. Бабуля была на финишной прямой, передвигалась несколько лет исключительно на коляске, но финансовое состояние позволяло окружить себя достаточным количествомпомощников, точнее назовем все своими именами – слуг. Деньгами и добрым словом можно всегда достигнуть большего, чем просто добрым словом, особенно в старости. Также необходимо сообщить, что детей и внуков у нее неебыло и вся дворянская любовь сконцентрировалась в последнее время на таксе Ди, дочке как вы понимаете другой таксы, жившей с Эмилией раннее. Помните Бериморы служили Баскервилям поколениями, так вот с таксами тоже самое иногда. С Диразумеется нужно было гулять и уже три дня использовался для этих целей незаконный труд вышеуказанного юнца.

— Манфред…принеси мне Ди…. – баронесса обычно держала собаку у себя на груди. Кстати раньше грудь была огого. Ну то есть она и сейчас была весьма удобная, для таксы уж точно.

— Одну минуту.

Ну вы уже можете представить, что было дальше…собаку отдали хозяйке, там взяла ее в руки погладила по бархатному животу…и обнаружила у любимицынекоторый апгрейд. Она несколько раз провела рукой по собачьему достоинству, Бруно даже как будто заулыбался , разомлел и начал издавать свойственные моменту звуки обозначающие получения удовольствия. Думаю именно это, а не сам факт исчезновения любимицы вызвал у баронессы, славившейся своим мужененавистничеством, приступ ярости да такой, что она совершила чудо или подвиг. Тут как посмотреть.

Элизабет фон Кунненфельд встала с кресла.

Если бы ее видел в тот момент лечащий врач, то он бы не поверил. Долгие годы лучшие медицинские умы Австрии не могли поднять знатную даму, а вот студент Манфред Хаас смог. Его потом долго допрашивали, он во всем сознался, но медики все равно недоверчиво качали головой. По всем законам физики, анатомии и других наук Эмилия не имела права отлипать от инвалидного кресла, тем не менее….

Я не врач, но думаю, г-жа Кунненфельдискала повод перебраться в мир иной в бою, как это делали ее средневековые предки, и, наконец, нашла. Гордаяпредставительница великого рода взяла Бруно за шкирку, размахнулась и метнула его в Манфреда как копье, да так, что сбила парня с ног, затем она попыталась что-то сказать, погрозила пальцем всему роду мужскому и рухнула замертво. Уход достойный кисти

Бруно, не привыкший к такому обращению со страха и рванул в открытую дверь, оттуда на лестницу и скрылся в неизвестном направлении. Манфред лежал в одном углу комнаты,труп баронессы в другом. До приезда скорой и полиции, домоправительница попросила Манфреда не вставать. Хорошо, что мелками не обвели, говорят это плохая примета.

Тем временем, Хельмут в туалетесудорожно соображал. В необычном месте потерял австриец таксу. Точнее не потерял, а поменял. Случайно,разумеется. И снова вернемся на несколько месяцев назад. Не испытывая никогда большой любви к животным, нововыпеченный муж вдруг стал проявлять инициативу в самом неожиданном вопросе. Он начал гулять с собакой. Бруно и Элизабет разумеется не поняли такого рвения, но особо не спорили. Возвращался с прогулки Хельмут всегда розовее и счастливее чем был. Хотя нет, соврал. Не всегда. Приблизительно раза три-четыре в месяц. Почему спросите? Совершенно верно. Радует, что все сразу угадали. Это же так очевидно.

Хельмут ходил в бордель, при котором для удобства посетителей была гостиница для собак. Точнее гостиница для собак и была единственной причиной существования борделя. Так сказать ключевое конкурентное преимущество. Ноу Хау или даже Ноу Вен.

Ну чего непонятного?  Клиентоориентированность. Это же бесподобно. Взял собаку из дома, пошел выполнять полезную семейную работу, выгуливать питомца, все родственники на тебя молиться будут. Никаких вопросов: «где был час». Шестьдесят минут абсолютной мужской свободы. Даже самый чугунный колпак не будет звонить и спрашивать, что ты делаешь.

Пришел к феям, собачку сдал в местную камеру хранения, через полчаса забрал и дунул домой. Более того, феям можешь свою спешку объяснить интересами животного. И все тебя понимают! Австрийцы – гении.

И надо же такому случится, что Хельмут и Манфред пришли в публичный дом одновременно. Причем Манфред в первый раз. Девушки Манфреду отказывали, а любви хотелось. Ну далее все предельно просто. В организации борделей с гостиницей для собак тоже нужны хоть какие-то мозги и расчеты. Отдельных номеров для четвероногих хранителей алиби построили меньше, чем комнат для духовного падения их хозяев. Короче говоря, Ди подсадили к Бруно, который возможно и был рад, так как чувствовал колоссальную несправедливость. Хозяин трахаетсяблагодаря Бруно, а сам Бруно – нет. И тут такое чудо. Однако случилась ли у Бруно любовь история умалчивает.  Студент ожидаемо справился со своей страстью за пару минут перепутал такс и ушел домой. Хельмут  вышел позже, забрал единственную таксу и….сидел теперь в туалете теперь используя предоставленные ему пять минут.

Мыслей было много, но все никуда не годились. Как можно объяснить заменусобаки…? Магазин…? Что он там купил. Друзья? Откуда он взял эту таксу. Отпустил на прогулке и подобрал чужую…ну может прокатить, но это значит в парке был еще один идиот, а главное Хельмут не понимал, кто все-таки забрал Бруно и как его найти. Ну и более всего растяпу раздражал сам факт его нахождения в туалете. Миллионы лет эволюции и свободной воли, чтобы вот сейчас позорно прятаться за унитазом! Неожиданно для себя самого Хельмут решил, что настало время выйти за рамки социального рабства, признаться в пороках и принять удар судьбы. Да пусть его осудят, но он не будет скрывать свои желания и действия. Более того, он вдруг решил, что возможно брак с Элизабет вообще был ошибкой. «Может пора ее исправить?!»

Борец за права мужчин вышел из туалета и громко заявил.

— Я был в борделе, в котором есть гостиница для собак и случайно забрал чужую таксу. Вернусь, разберусь.

Хельмут приготовился умереть и смотрелзлому року прямо в голубые глаза. Он впервые ощутил себя независимым мужчиной. Революционером и Бруно, Джордано Бруно, разумеется. Элизабет после определенной паузы ответила непредсказуемо.

— Бордель.

В голосе звучал скепсис.

— С отелем для собак???

В голосе звучали скепсис и ярость.

Ты меня совсем за дуру держишь!?

Скепсис из голоса ушел.

Это что за цирк!! За идиотку меня держишь. Ты вот реально считаешь, что я куплюсь на такую примитивную манипуляцию???

— Какую, Лиз?

Изумлению правдоруба не было границ.

— Ты мне вот тут скажешь про бордель, я начну ревновать и переключу внимание с собаки на тебя и забуду про Бруно!! В гробу я видела твой бордель, если что! Говори правду как ты потерял мою собаку. Правду я сказала!

Хельмут разочаровался в жизни, в отношении к себе, в своем месте в системе ценностей жены, а также понял, что правду придется придумывать.

Правда вообще людям как выясняется нужна чрезвычайно редко, истина во лжи, ложь мы любим и даже хотим слышать. Так что подумайте сто раз прежде, чем решите сказать близкому человеку правду. Можете его обидеть и разочаровать.

— Ну да не очень про бордель получилось,Лиз….я не знаю как тебе сказать. Мне очень стыдно.  Я его отпустил…он сбежал…я…весь парк обошел, куда делся не знаю…а эту собаку я взял в долг…. Там в парке много такс гуляет…один человек за 500 евро согласился. Думал, ты не отличишь, а я пока нашел бы Бруно и потом эту вернул. Мне нечего больше сказать. Я обещаю тебе, что найду Бруно!

Элизабет стояла абсолютно раздавленная.И дело было не только в исчезновении питомца. Неприятная для любой жены мысль вошла в ее голову и не хотела выходить. Оказалось, что Лиз любила Бруно больше, чем Хельмута. Но Лиз была не Эмилией. Она не встала, а села. Села на пол и заплакала.

— Лиз я обязательно его найду….Лиз.

— Иди искать сейчас. И знаешь, если не найдешь не возвращайся. Я правда не уверена, что тебе нужно возвращаться, даже если ты найдешь Бруно. Я не уверена, что у меня есть к тебе какие-то чувства. И забери этот фейк.

Она поставила Ди на пол.

Хельмут не ожидал такого откровения. Он натянул ботинки, взял в руки Ди и собрался уйти в неизвестность навсегда. Шансы найти Бруно, по крайней мере быстро, стремились к нулю.

Практический бывший уже муж открыл дверь.

В квартиру немедленно влетел Бруно.

В этом нет ничего удивительного. У собак какой-то JPS навигатор, они иногда находят дорогу домой за сотни километров, что уж говорить о соседних улицах. Бруно бросился к Элизабет, та разрыдалась еще больше.

— Бруно мой мальчик, я всегда знала, что ты найдешь меня! – Бруно был неистово затискан, Хельмут стоял с Ди и оба они были лишние на этом Дне Святого Валентина. Наконец, Элизабет насытилась возращенной любовью и как-то буднично откомментировалапроизошедшее.

— Хельмут прости, сказала лишнее, просто перенервничала, я рада, что мы вместе, просто Бруно…ну он для меня все.  Не обижайся. А эту собаку надо все-таки вернуть, уже завтра конечно, сегодня пока может побыть у нас, но вприхожей, не надо ее в гостиную пускать.

Пойдем Бруно, не надо так на девочку смотреть. У тебя есть я.

Бруно и Ди вновь разлучили. Счастливых в квартире стало еще меньше. Хельмут взял таксу на руки и понял, что его место тоже в прихожей. Посидев минут десять, он пошел в бордель. Там принимать Диотказались. Контактов Манфреда ни у кого не оказалось, за собакой он не явился, поэтому Хельмуту предложили оставить свой номер телефона и уйти вместе с Ди. Так он и поступил, Элизабет даже не спросила, куда он ходил с собакой и почему вернулся опять с ней. Ей было не до них.

Утром следующего дня в дом к Хельмуту и Элизабет пришла ее сестра.

— Слышали новость! Умерла баронессаКунненфельд и оставила все состояние своей собаке Ди. Такса как ваша, кстати. Но накануне студент, который с ней гулял зашел в публичный дом, в котором есть, не поверите, отель для собак, господи, чего только не придумают для кобелей, так он там ее перепутал с другой таксой, принес домой, баронесса от горя и ярости умерла, неправильная такса сбежала.Бедные ее хозяева, надеюсь тому человеку оторвут яйца, если он женат, конечно.  Но теперь все ищут Ди, так как по завещанию ей достанется 13 миллионов евро и не прописано, кто именно должен за ней ухаживать. Теоретически тот, кто забрал Ди может как следует посудиться за эти деньги. А кстати у вас-то почему две собаки? Откуда вторую таксу взяли?

Элизабет посмотрела на Хельмута, потом на Бруно, потом снова на Хельмута, потом на Ди (утром она пробралась в столовую) собралась что-то сказать, но Хельмут ее опередил.

Ну Лиз мы с Ди ушли за наследством, может быть я вернусь. Позвони мне если между нами остались какие-то чувства. Пойду включу телефон, наверняка там много пропущенных вызовов.

На похоронах баронессы Фон Куннефельд Хельмут стоял в первых рядах. Он вместе с Ди первыми кинули землю на ее гроб, а пламенная речь внезапного регента была посвящена несгибаемой воле усопшей, которая своей жизнью и смертью подала примеристинного австрийского характера всем подрастающим поколениям.

А вот бордель по требованию общества защиты животных прикрыли.  

 

Свадебное насилие

«Цыпкин, мне конец. Я ночью ударил Катю, но не очень помню, за что и как, хотя это уже не важно. Она плачет и говорит, что не может выйти из номера с подбитым глазом. Ее папа меня убьет, ты же его видел».

Вот такой звонок я получил из гостиничного номера, в котором мой друг проводил свою брачную ночь. Утро после свадьбы и так-то тяжелое испытание, а тут вообще кошмар. Но обо всем по порядку.

Гена жениться не собирался, ни на Кате, ни в принципе.

Он был из интеллигентной петербургской семьи. Все ученые, некоторые указаны в энциклопедии. Бабушка, разумеется, еврейка. Небогатые.

Катя приехала в Петербург из Рязани. В семье все военные, даже домашние животные. Папа, разумеется, бывший десантник. Богатые.

Гена увидел фотографию папы утром после, так сказать, незащищенного соития и сразу все понял. Бабушка учила Гену смотреть в родословную до первого свидания, так как никогда не знаешь, чем оно может закончиться, но Гена бабушку не слушал.

В итоге Катя вдруг стала беременна. Девушке повезло с семьей отца ребенка, они были люди глубоко порядочные, поэтому жениться Гену обязали, правда вот Катю в полноценные родственники приняли не сразу. Эта дихотомия, кстати, довела до развода не одну разноклассовую пару, так как ощущать себя женщиной второго сорта, которая неожиданно свалилась на обожаемого сына или внука, удовольствие сомнительное, особенно если из зоопарка тебя вроде бы выпустили, но относятся все равно как к говорящей барсучихе. А если еще есть различия и в материальном статусеи представители интеллигенции значительно беднее, то положение девушки иногда становится совершенно невыносимым. Она виновата и в том, что недостаточно изысканна, и в том, что слишком богата.

Но все это были возможные детали будущего. В настоящем нужно было решать вопрос со свадьбой. При подсчете количества гостей выяснилось, что силы совершенно неравны. Интеллигенция выставила на поле двенадцать человек, в основном травмированных и с низкой мотивацией. Пролетариат с купечеством аж пятьдесят девять, собранных со всей страны, из которых двадцати четырех Катя никогда не видела, а двадцати трех никогда не хотела бы видеть. Все они рвались в бой, точнее в Петербург на свадьбу «нашей Катеньки» с человеком, чей прадедушка упомянут в Большой советской энциклопедии. Практически же «говорящая собачка», надо же посмотреть, потрогать, не говоря уже о проверке его на прочность, о которой мечтали друзья отца по ВДВ. Родственники Гены, как понятно, никого вообще не хотели видеть и особенно слышать.

Расходы на этот товарищеский матч взяла на себя команда гостей.

Свадьбу можно описать одним словом: похороны. Это слово отображало выражение лиц команды жениха, самого жениха и невесты. Также хотелось похоронить ведущего, музыкантов и поваров. О самом поводе забыли так же быстро, как забывают на поминках о покойнике, когда в траурный день начинаются чуть ли не пьяные танцы гостей с разных сторон усопшего. Через два часа после начала матча судья утратил контроль над игрой и был удален с поля. Началась русская свадьба, бессмысленная и бессмысленная.

Дядя невесты, прибывший из Ростова-на-Дону, начал пить еще в Ростове-на-Дону и так в этом преуспел, что забыл о своей жене, хотя забыть о таком объемном грузе было сложно, и пытался пригласить на медленный танец Генину маму, которая вмерзла в стул, но дядю это не смутило, и он поднял ее вместе с ним. Под бурные аплодисменты кубанский казак покружил стул с полумертвой преподавательницей филфака по зале и уронил их обоих практически в торт.

Конкурсы были настолько глупы и абсурдны, что даже неизбалованные анимацией гости из-под Рязани (были из Рязани, а были из-под) их освистали и предложили всем начать носить своих спутниц вместе со стульями по примеру ростовского товарища. Визг, крик и поломанная мебель.

Катина мама, женщина простая, но добрая и чрезвычайно воспитанная подсела за стол к Генкиным родителям и обнадежила: «Вы потерпите, пожалуйста, я все понимаю».

Потом пошла траурная процессия с ненужными подарками и нужными конвертами, затем реквием, тьфу, танец под песню «Потому что нельзя быть на свете красивой такой» и наконец кидание венков в толпу потенциальных невест.

Оскорбленная поступком мужа жена ростовского танцора сказала, что тоже будет ловить венок, и, придавив парочку незамужних девиц, заполучила-таки пропуск в следующий брак.

Один из гостей подошел к Генкиной бабушке с какими-то несуразными комплиментами и закончил все восхитительной фразой: «Ведь есть же и среди евреев хорошие люди».

После этого бабушка поделилась со мной опасением: «М-да, жениться это полбеды, важно как потом разводиться, а здесь боюсь, если что, миром не получится».

Друзья Катиного отца посадили меня с женихом за стол и стали заливать водку в наши тщедушные тела, параллельно обучая жениха хитростям семейной жизни.

«Генка, ты главное бабу не распускай! И запомни, от хорошего леща еще никто не умирал, нет, конечно бить женщину нельзя, но леща прописать можно!» — учил жизни моего друга человек с запястьем размером с Генкину голову.

Свадьба гремела на весь отель, я пытался затащить в заранее снятый номер одинокую подругу невесты, но она оказалась девушкой с принципами, и затащить мне удалось лишь бутылку виски. С ней я и заснул.

Утром меня разбудил озвученный, упомянутый выше звонок.

«Саня, делать, делать-то что? Я, главное, не понимаю, за что я ее так, мы же сразу заснули почти, когда я успел? И ты же меня знаешь, я муху не обижу, а Катька, она такая нежная. Господи, как я мог…»

«А Катя не помнит?»

«Да она вообще до сих пор только мычать может, убралась в полный салат, хотя, как в зеркало посмотрела, протрезвела немного, но, когда я ее ударил, не помнит, говорит только, папа меня убьет, и что она не думала, что я в принципе способен поднять руку на женщину. Я тоже так не думал».

Отмечу, что Генка среди нас был самый приличный. Ко всем, даже самым мимолетным, знакомым он относился как к лучшим подругам, всегда провожал домой, искренне заботился, говорил о девичьих проблемах часами, если от него этого хотели. В общем, мы стыдились себя в лучах Генкиной добродетельности. И тут избить жену. Хотя один раз я видел, как у него слетает голова с катушек, и тогда он был страшен. Отмечу, и тот случай произошел при участии алкоголя.

Тем не менее проблему надо было решать. Голова у меня разрывалась, и я попросил в roomservice принести мне бутылку пива. Пришедший официант спросил меня:

«Невеста-то как, жива? Досталось ей вчера…»

Я поперхнулся.

«В смысле?»

Оказалось, что моя жажда пива спасла ячейку общества и лично новоиспеченного мужа. Гена с Катей, точнее с телом Кати, пошли спать в свой номер. В это же время официант roomservice нес заказ в соседнюю комнату и увидел следующую картину. Невеста, больше напоминавшая свернутый ковер, была прислонена к стене, а Гена пытался вставить карточку в щель замка. Когда это удалось, он открыл дверь в номер, взял Катю на руки, как обычно это делает прекрасный принц, и попытался внести невесту в дом. Болтающиеся ноги невесты бились при этом о левый косяк двери, а безжизненная голова — о правый. Гена был так накачан водкой, что мог оценить только одно событие: Катя в дверь не входила, а вот почему это происходило, он не понимал и поэтому пытался ее так внести раза три (последний почти с разбегу), пока официант его не остановил. Гена его послал, но послушал и затащил невесту бочком.

Я позвонил Гене и все рассказал, затем схватил официанта в охапку и пошел искать Катиного папу. Он был найден на завтраке трезвым, бодрым и чисто выбритым. Только при мне бывший военный выпил почти 0,7. Да. Вот это закалка. Послушав трагическую историю, он кратко и без лишних эмоций все расставил по местам: «Походит в темных очках неделю, и всего делов, а муж молодец, хотел традицию соблюсти».

Вечером молодожены улетели в путешествие, на всех фотографиях Катя была в огромных солнечных очках, и про насилие в семье больше никто не узнал. Они, кстати, так и не развелись, более того, бабушка взяла на себя роль профессора, и через год Дуллитл было не узнать. Сдружились даже отцы, за исключением одного разногласия. Тщедушный Генкин папа просит отдать внука в рязанское училище ВДВ, а десантник — лоббирует СПбГУ. Каждый вымещает свои комплексы на детях как умеет.

P. S. И еще немного про Генкину семью. На момент свадьбы Катя уже не была беременна, не сложилось в тот раз, к сожалению. Она переживала, боялась, что ей не поверят, подумают, что она, в принципе, это все придумала, или что жених отзовет предложение, но воспитание есть воспитание. Когда Гена сообщил своим о проблеме, бабушка спокойно сказала:

— Уверена, на твои планы относительно женитьбы это не повлияет. Не позвать замуж беременную девушку — трусость, а вот отказаться от потерявшей ребенка — это уже предательство. Данте оставил для таких последний круг. Я тебе не советую.

— Бабушка, я и без Данте понимаю, что можно, а что нельзя.

Борис Озерной, 65 лет

Ну и оргазм!!! Космос какой-то. Так. Минутку. Да не может быть! Господи, ты услышал мои молитвы! Я умер во время секса. Так, у кого бы спросить? Не дай бог просто сознание потерял. Я не хочу назад. Все. 100%. Можно выдохнуть. Здесь, конечно, не наливают, но я бы выпил. Ты не поверишь мне, конечно, но серьезно, я просто космически счастлив: мне шестьдесят пять, дети выросли, все с ними нормально будет, родителей похоронил. То есть все семейные долги закрыты. А в остальной жизни у меня полный коллапс.

Жена узнала про Ларису. Лариса узнала про Катю. А Катя сказала, что хочет квартиру.

Бизнес накрывается, потому что я ведь говорил партнерам, что не надо вытаскивать всю прибыль! Нет! У всех же Ларисы с Катями. Долг такой, что я не знаю, как они теперь разбираться будут, слава богу, я всех обеспечил, и жена их спокойно всех пошлет. Но сейчас мне было бы не до бизнеса.

Лариса — это дочка наших друзей. Ну, так получилось. Я тоже не хотел, она правда сама, считай. Вот хоть убей не знаю, зачем я ей сдался. Но, видимо, сдался. Я год почти по лезвию ходил, но вчера все всплыло. У жены такое лицо было, как будто я спал с отцом ее друга, а не с дочкой моего. Я уехал в командировку, сказал, вернусь — поговорим. А что мне было говорить?! Это еще ее папаша пока не знает, кореш мой. Он все меня просил ее познакомить с друзьями моего сына, мужа найти.

И наконец, Катя. Ну с Катей все понятно, она за деньги, хотя говорит, что ей со мной интересно. Конечно, интересно, особенно в Куршевеле или Лафайете. Так вот, жена Ларису не простит, Катю бы мне простила, а Ларису не простит. А Лариса-то, как узнала про мои подарки для Кати, такое устроила. Ну я понимаю, ревность. Обида. Ну и Ларисе — сорок три, а Кате — двадцть три, можно понять. Я тоже Ларисе сказал, что вернусь — поговорим.

Наконец, врачи. Я сделал чек-ап. Пока ничего смертельного, но я отчетливо представил, какая старость меня ждет. Это если повезет. А если не повезет? Если долго умирать буду?! А тут отель, Катя, шампанское, виагра, кокаин, второй раз за ночь, ррраз — и все. Катя… О господи, я же ее наручниками приковал… Тьфу, как же она их расстегнет? Я еще на ней был. А я — сто кг, а Катя — сорок. То есть я сейчас на ней, мертвый, а она к кровати прикована! Вот я, конечно, идиот… Так, а ключи от наручников где?! Ключи у меня в машине вообще остались! Как же она вылезет?.. Представляю, как отельный слесарь придет с инструментами, местный безопасник, менеджер, и вот Катя перед ними, а сверху я. Еще, наверное, ее трогать не будут до прихода полиции, как машины после ДТП. Нет, это просто Тарантино какой-то. Господи, надеюсь, я без носков, не хотелось бы позориться на весь отель. А все равно же в Сеть выложат, вот Кате повезет, звездой «Ютьюба» станет. Всегда хотела.

Интересно, Катя жене позвонит, а жена — Ларисе, или Катя — Ларисе, а Лариса — жене? Жена им всем точно звонить не будет. Мертвые, говорят, кстати, сразу тяжелее становятся. А если я ее совсем раздавлю? Не вынесла тяжести любви. И жили они долго и счастливо, и умерли в один день от виагры и кокаина. Да я, конечно, прекрасно ушел. Громко хлопнул дверью. Надо было ключи взять с собой и носки снять. Я до сих пор в себя прийти не могу, дурак я, конечно, с этими наручниками, ведь и правда по Сети разойдется. Мне самому-то все равно, а вот Лизе… Дочка моя младшая, ей семнадцать, и я ей обещал, что маме больно делать не буду. Она меня все время спрашивала, почему мы не разойдемся, ну что друг друга мучить-то?

А как ей объяснишь, что мы не то чтобы мучили, просто когда вместе столько лет, как не изменять-то? Я же живой. Но в остальном я реально хорошим мужем был, вот не придерешься! А бабы, ну что бабы, бабы?.. Сейчас вот как-то назад смотришь и думаешь: на хрена они нужны были? Но я не об этом.

В общем, Лиза просила, если я уж что-то там делаю, то чтобы никто не знал. У нее, прикинь, подруга чуть постарше во второй состав устроилась. Знаешь, что такое второй состав? Это официальные любовницы, то есть все знают, что есть жена, а есть второй или даже третий состав, в открытую. Женам, конечно, это не очень приятно, но все же добровольно.

Короче, меня Лиза как дочь отца попросила, чтобы мама ничего не знала, точнее, чтобы люди не знали, а тут я так умер, что люди, судя по всему, узнают, причем все, даже те, кто меня и мою жену не знал… Вот это плохо. Нельзя детей своих обманывать, они потом никому вообще верить не будут. На хрена я с этими наручниками решил обострить чувства, еще и в носках!.. Дурак.